Пещера невольницы-колдуньи. Шахразада - Шахразада

«О благодарю тебя, Аллах всесильный! Насытившись, Маруф становится не таким болтливым… И потому можно надеяться, что его рассказ будет пусть и не кратким, но не таким занудным и длинным…»

— Да пребудет с тобой милость Аллаха всесильного, о мудрый башмачник!

— Здравствуй, почтительный юноша! Присядь, отведай чаю, плова… Что привело тебя в эту далекую от базара харчевню в столь поздний час?

— Благодарю, мудрый Маруф. Не скрою — я искал тебя. Мне очень нужно узнать…

— Садись и слушай… Отдыхай… Не торопись. Меня ты уже нашел, а значит, вскоре найдешь и ответ на свой новый вопрос. Но плов, великий плов, не терпит торопливости. А потому вот пиала, вот идет мальчик с полным чайником… Не торопись…

И Али-Баба, вздохнув, принялся за плов. Был он, конечно, неплох. Но не так нежен, как плов его матушки и, что уж греха таить, много хуже того плова, что испробовал он ночью в пещере с сокровищами. «Интересно, — подумал Али-Баба, проглотив кусочек мяса, — кто стряпал тот плов? Если это была прекрасная Суфия, то о лучшей женщине нельзя и мечтать. Трижды глупец тот презренный иноземец, который предпочел ей жадную разлучницу…»

Наконец приличия были соблюдены — плов съеден, чай выпит, и можно было приступить к беседе.

— Позволь мне, о Маруф, вновь потревожить тебя вопросом.

— Я жду его, мальчик. Что беспокоит тебя теперь? Какая новая беда свалилась на твои плечи?

— Аллах всесильный уберег меня, Маруф, от бед. Не дает мне покоя твой рассказ о пещере с сокровищами. Боюсь я начать ее поиски, но как только решаю, что мне не следует этого делать, некая сила меня толкает на тропинки, что ведут в горы…

— Глупенький Али-Баба… Думаю я, что поздновато ты решил искать сокровища. Более того, я убежден, что их уже нашли… Ибо дошло до базара, что в наших краях появилась банда разбойников.

— О Аллах всесильный…

— Да, мой мальчик… Но самое ужасное не в том, что их число велико, а в том, что это не благородные разбойники-мужчины, а ужасные и кровожадные разбойницы-женщины. Должно быть, это все дочери неверных, иноземки, ибо представить женщину правоверную, богобоязненную, которая разбойничает в горах, обирая караваны и одиноких путников, я не могу при всем своем всезнании…

«О чем это он? Неужели несчастных обманутых женщин, что прячутся от злого глаза и боли подальше в горах, стали принимать за банду разбойниц?! О как несправедлива молва человеческая, как злы языки, как завистливы взгляды!..» Но Али-Баба не выдал своих мыслей, лишь кивнул в знак того, что внимательно слушает рассказ болтливого башмачника. Тот же продолжал, вновь и вновь прикладываясь к плову. Али-Бабе даже показалось, что именно блюдо с пловом стало для него источником знаний о необыкновенных страшных разбойницах.

— Но почему же, почтеннейший, мне поздно искать пещеру с сокровищами?

— Да потому, глупец, что эти кровожадные разбойницы ее уже нашли. Они разведали там все ходы и выходы, а теперь лишь пополняют сокровищницу. Горе тому, кто осмелится препятствовать им в их черном деле… Горе и тому, кто попытается украсть у них присвоенные ими драгоценности и меха, камни и шелка…

«О как же ты глуп, источник всех сплетен…»

— Слушай же мудрость, мальчик, мудрость, которая моими устами уговаривает тебя никогда, слышишь, юный Али-Баба, никогда не подниматься в горы… Должно быть, пройдет еще не один долгий год, прежде чем разбойницы насытятся и перестанут останавливать караваны и грабить путников-одиночек…

— Как, должно быть, страшны эти разбойницы…

— Говорят, что они неустрашимы и кровожадны… Говорят еще, что их охраняет от стрел и бережет от ран тот самый горный дьявол, который некогда стерег сами сокровища… Чем-то, говорят, они смогли его подкупить…

— Но откуда же узнали о том, что им помогает горный дьявол?

— Его видели люди, наблюдательность которых поразительна, а честность не вызывает ни малейшего сомнения у любого из посетителей базара…

«О Аллах, оказывается, у нас на базаре есть и такие достойные люди… Жаль только, что они никому не известны…»

— Видели, говоришь? Значит, ты его можешь описать… Хотя как опишешь горного дьявола… Он же невидим и бесплотен…

— А вот тут ты и ошибаешься, мальчик… Ибо как бы ни были низменны его цели, но оставаться бесплотным и защищать от ран он не может. Для того чтобы защищать и уберегать, горный дьявол принимает облик человека — молодого мужчины… И именно это и вызвало у людей наблюдательных подозрения в том, что юноша этот не может быть человеком. Ибо как же правоверному, приверженцу Аллаха всесильного, помогать ничтожным разбойницам? Этого и представить себе нельзя…

— Но, быть может, это был просто дровосек? Или какой-то юноша шел за горными травами для мягкого ложа? Или искал камни для своего двора?

— Глупец… за ним следили от самого города… Этот неизвестный юноша появился неизвестно откуда, прошел по тропинкам, никуда не сворачивая, и исчез у скалы… Но люди видели, что в тот миг, когда он возносился в горы, в олеандровой роще появились четыре мула, тяжело нагруженные мешками… А в тот миг, когда юноша исчез у скал, исчезли и мулы…

— Но как же выглядел этот удивительный юноша, владелец невидимых мулов?

— Он высок, строен, хорошо сложен… Видно, что жизнь его не избаловала, но и не терзала несчастьями и бедствиями. У него чистая кожа, черная узкая борода, ясный взгляд… Говорят, он столь прекрасен, что просто не может быть человеком…

— Как странно… Ты описываешь привлекательного мужчину, молодого и уверенного в себе. Так ведь и меня можно было бы назвать горным дьяволом…

— Поверь, глупый Али-Баба, в тот миг, когда ты его увидишь, ты поймешь, что перед тобой порождение ночи, дитя самого Иблиса Проклятого.

— Так, значит, сокровище уже найдено, — проговорил Али-Баба, понимая, что ничего нового он не узнает, что Маруф-башмачник повторяет лишь чьи-то досужие домыслы…

«Да, пора уносить отсюда ноги… Но, Аллах милосердный, за что же Суфию и ее сестер злые языки сделали разбойницами? И за что окрестили меня горным дьяволом — их покровителем и защитником? Хотя я вовсе не прочь защитить умницу Суфию от злых духов… И защищать столько, сколько мне позволит мой разум и Аллах всемилостивый…»

Почувствовав, что пауза затягивается, Маруф поднял голову и взглянул в лицо Али-Бабы.

— Но я так и не услышал твоего второго вопроса, мальчик… Те сокровища, что беспокоили тебя ранее, тревожат и сейчас…

— Но зато теперь я знаю, что нелепо было бы идти в горы. Ведь я могу попасть в руки жестоких разбойниц. И потому у меня уже нет желания и задавать тебе иные вопросы. Хотя, думаю, наступит завтра, проснется моя глупость, и я вновь предстану перед тобой в поисках ответов.

— И я буду рад дать тебе эти ответы, добрый и почтительный юноша… Как рад буду тому, что ты сможешь заплатить за ужин…