Шесть извилин под фуражкой - Михаил Серегин

– Почему? – все еще не понимал Санек.

– Да потому что бомжи днем на работе, – пояснил Кулапудов.

– Ну ты скажешь, – засмеялся Леха. – Какая же у бомжей может быть работа?

– Они пропитание себе добывают, – с грустным выражением на лице вмешался в разговор Федя. – Кто милостыню просит, кто бутылки собирает, а те, что постеснительнее, на всякую черную работу нанимаются, грузчиками, например. Веня прав: идти надо к ночи, в это время бомжи как раз группками собираются для ночлега.

– А ты откуда знаешь? – в который уже раз подивился осведомленности Ганги Дирол.

– Я же всю жизнь в городе прожил, потому и знаю, – вздохнул Федя. – А вообще, мне таких людей всегда жалко было.

– Сами виноваты, – безжалостно отрезал Дирол и обратился к Вене: – Все равно я считаю, что ночью туда идти слишком опасно.

– В этом и заключается наша работа – преодолевать трудности, несмотря на всякие там опасности, – важно изрек Веня.

– А я вот думаю: даже если мы и найдем Лимонникова, то он ни за что не признается в похищении или, может быть, убийстве Мочилова. Ему терять-то нечего – дома нет, семьи нет, да и сам он уже давно перестал быть нормальным человеком.

– А ведь верно, – согласились с ним остальные.

На некоторое время в комнате наступила полная тишина, нарушаемая лишь жужжанием какой-то одинокой заблудившейся мухи. Муха, печально помахивая крылышками и перебирая лапками, долетела до стола и уселась прямо на его гладкую поверхность. Дирол, который больше всех своих друзей был подвержен охотничьему инстинкту, тут же схватил со своей тумбочки тоненькую тетрадку, свернул ее рулоном и, размахнувшись, со всей силы ударил по столешнице. Муху он не убил, но зато Федя вдруг подпрыгнул и закричал:

– Придумал, придумал!

Все взоры обратились к нему.

– Я знаю, что нужно сделать. Нам Лимонников, естественно, в совершенном им преступлении ни за что не признается, а вот себе подобному запросто расскажет за бутылкой водки, – быстро говорил Ганга.

– Себе подобному – это кому? – вопросительно взглянул на него Веня.

– Такому же бомжу, как и он сам, – пояснил Федя. – Угадайте, кто нам в этом поможет?

Близнецы переглянулись друг с другом, Веня посмотрел на Дирола, Дирол – на Пешкодралова, и все одновременно воскликнули:

– Зося! Вот кто нам поможет!

Через пятнадцать минут Зося была уже в комнате ребят со своим незаменимым театральным чемоданом. Дело в том, что, готовясь стать актрисой, Зося, естественно, как любая театральная дива, знала, что без костюмов в таком деле никак не обойтись. К тому же девушка в придачу к прочим своим талантам была еще и рукодельницей, так что ей ничего не стоило сшить костюмы своими руками. Все эти костюмы, парики, театральный грим хранились в старом потертом чемодане, с которым Зося почти никогда не расставалась и который привезла с собой в Зюзюкинск. Содержимое этого чемодана уже не раз помогало курсантам принимать всевозможные обличья, как того требовало то или иное задание. Вот и на этот раз костюмы Зоси вновь понадобились ребятам.

– Кого будем из вас лепить? – первым делом осведомилась Красноодеяльская.

– Бомжей, – серьезно отозвался Веня.

– Нет ничего проще, – весело откликнулась Зося, даже не спросив, зачем курсантам понадобилось такое странное перевоплощение.

Она принялась рыться в содержимом своего чемодана, расшвыривая по комнате разноцветные парики, одежду всех фасонов и размеров, баночки с блестками и гримом, наборы накладных ресниц и ногтей – в общем, все то, без чего хорошему актеру не обойтись. Затем, когда девушка подобрала наряд каждому курсанту, последовала долгая и трудная работа по гримированию и приданию новому облику завершенности.

В результате через полчаса комната номер тринадцать так и кишела сомнительными личностями всех возрастов и национальностей. Близнецы, не пожелавшие надевать разную одежду, теперь стояли в одинаковых потрепанных трико, растянутых до невозможности зеленых футболках, на которых в области живота в живописном беспорядке располагались белые, высветленные хлоркой пятна. Из Дирола с его белозубой улыбкой Зося решила сделать женщину, хотя тому поначалу эта затея совсем не понравилась.

– Не буду я женщиной! – вопил он. – Меня и так уже с подачи Куприяна Амуровича половина общежития считает представителем нетрадиционной ориентации. Я не хочу окончательно сгубить собственную репутацию. Вон, из Лехи очень даже симпатичная дамочка получится, у него и физиономия смазливая.

– На себя посмотри, – огрызнулся Леха, натягивая на ноги дырявые джинсы. – У тебя же на лице написано, что ты должен был родиться девочкой. Видно, в момент твоего рождения у природы было похмелье, вот она и перепутала слегка.

– Ах ты!.. – зашипел на него Дирол, готовясь кинуться на врага.

– Мальчики, мальчики, не ссорьтесь! – закричала Зося, вставая между драчунами. – Сашенька, я сделаю так, что тебя никто и не узнает. К тому же сам подумай: ну разве могут быть у бомжа такое веселое лицо и такая ослепительная улыбка? – так и сыпала она комплиментами.

Это помогло. Дирол мгновенно оттаял, улыбнулся и, махнув рукой, сказал:

– Ладно, на что только не пойдешь ради дела.

– Вот и умница, – обрадовалась Зося и принялась за работу.

Женщина-бомж из Дирола получилась действительно великолепная: чумазая, с белозубой улыбкой, огромной бородавкой на подбородке, с рыжими всклокоченными волосами. В качестве одежды Зося определила Зубоскалину синюю юбку до пят и серую вязаную кофту с тремя заплатками на спине.

– Ужас, – вздохнул Дирол, оглядев себя в Зосино зеркало. – Где ты кофту-то такую нашла?

– Сама сделала из старой бабушкиной, – похвасталась девушка. – Это еще в школе было, я тогда в школьном спектакле Бабу-ягу играла.

– Вот и я сейчас похож на Бабу-ягу, – откликнулся Санек.

Затем Зося сотворила из Вени и Лехи среднестатистических бомжей непонятного возраста и тем более национальности. Веня получил черный коротковолосый парик, мешковатые штаны и мятую куртку, а Лехе достались легкое пальто и рваные джинсы.

Больше всего Зосе пришлось провозиться с Федей. Сначала она пыталась сделать из него белого человека, но потом оставила эту затею. Разве превратишь темную кожу в светлую?

– Нет, так не пойдет. Тебе надо умыться, и я начну все заново, – критически осмотрев лицо Феди, покрытое толстенным слоем тонального крема и пудры, изрекла девушка.

– Хорошо, – покорно вздохнул Федя и поплелся в туалет, чтобы умыться.

Но едва он сделал несколько шагов, как за спиной его раздался голос Куприяна Амуровича:

– Ганга, вы не знаете, кто это возле крыльца намусорил?

Федя застыл, не зная, то ли ему убежать, то ли повернуться к коменданту и тем самым до смерти напугать его. Ведь Ганга прекрасно понимал, что вид у него, особенно лицо, сейчас никак не может вызвать положительных эмоций.