Machinamenta Dei - Илья Некрасов

Он заметил меня, повернулся и протянул руку.

– О-о, вы даже не представляете, кто заглянул ко мне на огонек! Это Рик Беркли! Наш герой! Он тут на днях отправил в отставку руководство RCC!

Я пожал руку, и мужчина притянул меня к микрофону.

– Скажи нам что-нибудь, Рик.

Я сперва смутился, но потом сообразил:

– Возьму еще патронов. У Даллера оставался набор заместителей.

– Ха-ха! Устроишь там вечеринку?! Вот это по-нашему! Добро пожаловать в Три-С, Рик Беркли!

В дверях показалась Рей, и мы пошли дальше по коридорам. Из-за спины доносилось:

– Черт возьми, каков парень! Просто ураган!

Мы приблизились к двери, у которой стол боевик Три-С. Он смутился и протянул мне руку, мы поздоровались. Кажется, я успел приобрести целую армию поклонников…

Рей открыла дверь и мягко протолкнула меня внутрь, в просторный и затемненный зал. В центре стоял большой круглый стол, за которым сидели около десяти человек, в демократичной, почти домашней одежде. Над столом висело четыре видеоэкрана.

– Комната совещаний, да? – я тихо спросил Рей.

Она приложила палец к губам, показав, что нам лучше помалкивать, и отвела к стене. В тень. Кое-кто из-за стола посмотрел в нашу сторону и приветственно кивнул головой.

Со стороны экранов раздался голос Прометея:

– Мне удалось перехватить и расшифровать переговоры «партии войны» в руководстве консорциума. Это была экстренная конференция, вызванная устранением главы RCC. Картинки нет. Только звуковая дорожка.

Никто не прерывал Прометея, люди со вниманием слушали его. Аудиофайл начал воспроизводится.

– Мы теряем контроль, – произнес электронный голос, очевидно, искаженный помехами и последствиями декодирования.

– Вы думаете?

– Произошедшее освободило нас от ряда проблем.

– Даллера больше нет.

– Баланс голосов изменился.

– Тогда наш следующий шаг?

– Уничтожим оставшихся кукол Даллера.

– Зачистим следы в Италии. Хватит жевать сопли. Что бы там ни случилось на самом деле, все в прошлом. Когда закончим, возьмемся за жирных котов.

– Давно пора.

– Нельзя недооценивать противника. Что, если банкиры и триады договорятся? Если подключится Три-С?

– Они заперты в трущобах Америки. К тому же мы хорошо поработали над разрушением доверия между нашими врагами. Пора стричь золотых овечек.

– Согласна. Недоверие – это главное.

Запись прервалась. Началось обсуждение дальнейших планов Три-С в новой ситуации. Мы с Рей оставались в тени у стены и слушали. Она время от времени поясняла мне отдельные моменты.

Из обсуждения я понял, что кое-кому будет поручено добраться до полярной Италии. Причем сделать это раньше ребят из RCC и помешать им замести следы. Разобраться с тем, что скрывается под многометровым слоем снега и развалин, и с тем, как это связано с текущей ситуацией. Руководство Три-С надеялось найти новых союзников, с чем можно было согласиться. Значит, следующий шаг – архипелаг Китай.

Рей вкратце описала его, и я понял, что он совсем другой, что он вряд ли мне понравится. Конечно, там нет социального расслоения, подобного тому, что у нас, в Америке.

Триады оказались не просто мафией, а формой самоорганизации вне системы. Они не допустили диктатуры тех, хотел соорудить третий уровень в Гонконге. Он так и не был достроен, в результате Гонконг остался обычным двухуровневым городом, без откровенно гнилых кварталов и элитных высотных уровней. Плохо было то, что практически вся местная «энергетика» держалась на бесчисленном множестве частных котлов и топок, в которых сжигался уголь, а также бытовые отходы. В результате город задыхался в дыму, и небо исчезало в его клубах. Если добавить частые пылевые бури, подымавшиеся с выжженных земель, то картина смотрелась совсем беспросветно. Гонконг десятилетиями видел над собой только грязное марево и, наверное, забыл, как выглядят настоящие звезды в ночном небе. Но было еще кое-что.

Я стал знаменитостью, что в тонком деле диверсанта не лучший вариант. Мне дали понять, что придется ставить мимический имплант.

Операционный стол – хорошее место, чтобы подумать. Тем более есть много времени, а мягкий наркоз не вырубает мозг. То, что твои глаза закрыты, – тоже плюс. Ты можешь оглянуться на свою жизнь и увидеть больше.

И вроде бы она налаживается, и ты на правильной стороне. Но что-то все равно гложет тебя.

Прежде всего, вспоминается Чикаго с высоты полета полицейского спинера. Парадоксальный, не сводимый к одной оценке родной город.

Проступающие сквозь завесу дождя огромные вышки – небоскребы, на крышах которых мерцают габаритные огни, будто звезды. Он великолепен даже во время ливня, этот ослепительный верхний уровень. Он проплывает под тобой, словно ковер из звезд, освященный сиянием бесконечного многоликого неона и прожекторами, которые бьют куда-то вверх, разрезая дождь и сумрак неба.

Затем – граница города, где даже сквозь ливень виден срез этого огромного слоеного пирога. Масштабная картина, попытка понять смысл которой способна парализовать разум. Верхние уровни залиты светом, а к низу его становится все меньше. Нижние слои скрываются в темноте и техногенном тумане, в едкой пелене спецаэрозолей. И пусть с высоты полета не видно деталей, но ты знаешь, что там, в самом низу.

Под ускользающим светом редких ламп, а то и в полной темноте, в облаках генетического яда царит пустота. Там же, где еще сохранились люди, неизменно есть наркотики. И предсмертные крики, и банды в униформе, и охрана псевдопорядка.

С другой стороны, наверху, среди потоков огней, самых разных, контрастных, мягких и ослепительных, можно разглядеть то, что сильно ухудшит картину – улыбающиеся лица и блестящие глаза, подозрительно однообразные… Ведь все это маски, мимические импланты и глазные линзы, которые призваны имитировать эмоции.

Ты невольно задаешься вопросом. Он будто приходит сам собой. Что хуже: пустота, разбавленная обычным мусором или пустота, разбавленная прямоходящим мусором? И что, если учесть концлагерь и фабрику смерти на окраине Чикаго?

Ты не понимаешь, что с нами происходит. Что не так.

Мы умираем? Мы изменяемся? Или это одно и то же?

Тебе становится страшно, когда ты понимаешь, что никогда примешь ответа, что он будет жечь сердце, пока… пока… ты сам не попросишь вынуть его из груди и заменить на особо устойчивый электромеханический имплант. И тогда многое станет неважным, боль уйдет, вот только это облегчение испытает кто-то другой. Не ты.

Неужели от нас требуется именно это? Ведь с круглой Земли, поверхность которой замыкается сама на себя, не сбежать по старинке, ножками. Ведь настоящие звезды в ночи можно увидеть только с крыш небоскребов верхнего Чикаго, что тянутся к небу.