Machinamenta Dei - Илья Некрасов

«Ноги целы. Значит, уйдем на своих двоих. Та-ак, попробуем встать… пока не взвыла сирена. Кстати, почему она не включена? Еще никто не знает? Вероятно, дело в делении тюрьмы на автономные зоны. Звукоизоляция, и все такое».

Тело ужасно затекло, и будто приросло к креслу. Словно я в нем очень давно. Гораздо дольше, чем могло показаться.

А ведь и правда! Меня могли гипнотизировать много раз подряд, заставляя блуждать внутри воспоминаний и навязанных иллюзий. То есть я не жил все это время, а сидел в пыточном креслице. Вот хрень-то, а?..

Со дна памяти поднимались обрывки голосов и болезненных ощущений – как те сволочи взывали к моей совести и каким-то чувствам, одновременно пытая меня. Вспоминалось еще кое-что, одно необычное ощущение, которое подсказывало, что все неправда, что вокруг сон, который повторяется снова и снова… Дежавю?

«Но стоп. Ведь вот он я. Шатаюсь, но стою. А они лежат».

Тот тип в дверях тоже не двигался.

Я окинул взглядом забрызганную кровью камеру, тела и их фрагменты. Разбросанное оружие, осколки разбитого оборудования и следы на стенах. Судя по картине, она застрелила нескольких охранников, но, получив ранение от ответного огня, подорвала себя гранатой.

Вот хрень-то, а?

У Антеры поехала крыша?

На полу я увидел небольшой открытый кейс со шприцами. Нашел в нем один особый – с эндорфенолом, который действует почти как боевой стимулятор. Воткнул шприц себе в ногу и опустошил его. Закрыл глаза, ощущая, как боль исчезает, а голова проясняется… Будто кто-то стирал слова «боль» и «страдание» с доски перед моими глазами, и она становилась белой и чистой.

«Пока тюремщики не очухались, надо…»

Я открыл глаза и дернулся к выходу. Вот только…

Меня смутила кипа бумаг, что лежала рядом с перевернутым столиком за «моим» креслом. На них были знакомые фотографии… Я подобрал бумаги и обомлел: это даже не личные дела. На каждого сотрудника нашего отдела отводилось не более одной страницы. Первый Гарри. Написано все: краткая биография, награды, поощрения и одно взыскание. Скупыми бюрократическими фразами. Самая интересная строчка касалась ранения. Не знал, что босс едва выжил в аварии. Следующий Дэвид. Биография, награды, поощрения. Опять упоминание об операции. То же с Пилудски и Гроссманом… везде упоминание о травмах и хирургическом вмешательстве. Причем либо на мозге, либо на глазах.

Мои руки отказывались листать дальше, я знал, что там должна быть справка и на меня…

Вдруг раздалась сирена!

Что делать с досье? Уничтожить? У них наверняка копия. Тысячи копий.

Взять с собой? Но зачем это мне? Я выдержал и готов жить дальше. Я хочу жить дальше! К черту прошлое!

Я бросил бумаги, подобрал валявшийся у дверей автомат и выбежал в коридор. У поста охраны с закрытой дверью никого не оказалось. Следовательно, тот, с осколком в шее, и был охранником.

Удачно он зашел ко мне.

«Вентиляция. Люк вентиляции».

Я снял окровавленный плащ и бросил его обратно в камеру, чтобы оставлять поменьше следов.

Удалось аккуратно снять крышку, проникнуть в воздуховод и закрыть его. Около минуты я осторожно полз внутри, не сворачивая в ответвления, а прямо. То есть наугад. Тоннель тянулся вперед, а звуки сирены исчезали где-то позади. Неожиданно я уперся в тупик, впрочем, нет. Слева сворот.

Сунулся туда, но путь преградили лазерные лучи. Еще одна сигнализация. Или вообще ловушка. Пересечешь их, и где-нибудь рядом откроется ниша с автоматическими пушками, костей не соберешь, или газ пустят…

Неожиданно в голове раздался голос Прометея: «Сигнал начал проходить, когда ты выбрался из камеры. Молодец, все делал правильно».

– Можешь помочь?

«У тебя будет не больше трех секунд».

– Хватит.

«Тогда приготовься».

Я подполз вплотную к лучам. Когда те погасли, рванул вперед. Затем воздуховод повел наверх, и я пополз туда, следуя указаниям Прометея…

Через три минуты передо мной возникла решетка.

«Замри», – потребовал Прометей.

Значит, где-то рядом опасность.

«Вперед», – скомандовал он, и я осторожно снял решетку.

Я оказался в маленьком помещении охраны с парой мониторов и столов, шкафом для оружия, а за окном…

Да! Там была улица! И темная ночь!

Снаружи, из-за приоткрытой двери доносились вялые голоса:

– Там вроде сигналка сработала…

– Опять учения… А курить-то хочется.

– Давай хоть ворота закроем?

– Да пошли они… Потом опять открывать. Прикуривай. Смена заканчивается.

Уяснив ситуацию, я подобрался к шкафу с оружием, стянул из него плазменный карабин и два магазина к нему, а также глушитель к автомату, что подобрал раньше. Навинтил глушитель на ствол, подкрался к выходу и использовал по назначению автомат.

Стоявшие ко мне спиной грузные охранники, как два мешка рухнули на землю, замертво.

«Ага, под камеру не попали», – я посмотрел на видеокамеру, висевшую над входом.

Тела оказались довольно тяжелыми, но мне удалось быстро втащить их внутрь, не попав в поле зрения камеры. Затем я проскользнул в область тени, которая отбрасывалась высоким забором поблизости, и побежал к воротам. Там никого не оказалось. Впрочем, я все еще находился внутри охранного периметра. Впереди… слева и справа тянулся внешний, еще более высокий забор с колючей проволокой, вышками и камерами.

«Единственный шанс – поезд. Пока он заблокирован на внешнем посту из-за тревоги».

– Сможешь отключить ее?

«Нет. Но постараюсь подать на КПП информацию, что выезд разрешен».

– Отлично. Где он?

«Повернись направо. Видишь рельсы?»

Я побежал, стараясь держаться в тени. Казалось, что свобода уже совсем близко, и до нее можно дотянуться рукой.

«Не упади!»

Поздно. В темноте я не заметил оврага и свалился. Но нисколько не расстроился – поскольку, скатившись кубарем, практически впечатался в колесо поезда. Боли не было.

Была эйфория.

– Это гробы?! – с идиотски-радостным удивлением воскликнул я.

Оказалось, что поезд перевозит комплекты пластиковых гробов!

«Они пустые. Залезай в один. Сейчас поезд двинется».

Ну спасибо! Никогда не забуду твоего спасительного совета прилечь в новенький четырехместный гробик!

Я будто на крыльях, не чувствуя веса оружия, взлетел на площадку открытого вагона, а затем на штабель гробов. Открыл верхний и залез внутрь.

Действительно, никого. Просторно. Никогда не думал, что буду счастлив оказаться внутри этой штуки. Что буду светиться от радости, забираясь в собственный гробик!