Machinamenta Dei - Илья Некрасов

Через секунду первая иголочка боли проникла в мозг. Значит, кровь будет остановлена. Только бы добежать до наркобара. Успеть стереть с себя остатки крови и замотаться в найденные тряпки.

«Боже, сколько дерьма. Я не смогу победить его. Это не под силу одиночке», – думал я, оглядываясь по сторонам.

Новая игла боли воткнулась в область спины, и меня разогнуло. Я оперся о мусорный бак, чтобы не упасть навзничь и увидел на самом верху забора дыру. Через нее – пробоину в перекрытии между уровнями, а уже в ней – силуэты далеких небоскребов, мерцающие огнями верхушки Чикагского центра…

Я как мог стер с себя кровь и стал напяливать тряпье – шатаясь от упадка сил. Поэтому в поле зрения попадали то мусорные баки, то истлевшая и окровавленная одежда, то собственная рана, то металлическая сетка, то брошенный автомат или изображение колючей проволоки на кирпичной стене с надписью мелом REX84… Но вот я уже неотличим от жителей нижнего города – бомжей и специалов.

Наряд полиции возле муниципального мини-притона не обратил на очередного бича никакого внимания, они посмотрели на меня, как на болтающийся по улице мусор. Тот в изобилии сновал туда-сюда вокруг наркокиоска и давно замылил взгляд.

И правильно. Я иду за дозой. Я хочу забыться. Превратиться в послушный овощ. Значит, Рик Беркли не опасен для системы. По крайней мере, пока пьян. Но ведь вы здесь для того, чтобы он был пьян. Давайте не будем мешать друг другу? А то у меня в подворотне автомат – могу и подтвердить свои законные права на дозу.

Боль уже брала за горло, и встать в очередь означало сыграть в русскую рулетку. Я растолкал наркоманов и пролез к бармену, по пути вытащил из кармана одного «посетителя» платежную карту. Бармен же только бровью повел, оценив мое поведение, выражение лица и одежду. Он привычно плюнул на все это.

– Чего желаете? – его голос был даже… приятен, что ли.

– Коктейль, – меня скрутило, – болеутоляющий эффект, – договорил я.

Поморщившись, бармен смешал жидкости, слил их в небольшую пластиковую баночку, навинтил на нее распылитель и отдал мне. Я расплатился и схватил спасительную дурь. Поднес ее к носу и вдохнул, ощущая, как куда-то падаю, словно на чьи-то теплые руки, в объятия того, кто понимает и прощает, освобождает от боли и памяти…

Я очнулся в толпе наркоманов, кругами блуждавших вокруг притона. Копы организовали движение так, что мы ходили по часовой стрелке. Хоть какая-то польза от этих ублюдков.

Пристрелить, что ли? Но какая разница? Их место займут другие винтики. Мне удалось выбраться из толпы и незаметно для полицейских свернуть в подворотню. Я подобрал там автомат, обмотал его тряпьем и уже собрался двинуть дальше. Но остановился. Привел в автомат в боевое положение, выглянул из-за угла и снял копов. Два выстрела. Чисто, да и глушитель помог. Никто даже не заметил, как тех двоих отбросило в большую тень – в нагромождение мусора.

Я вернулся в проулок и перебрался через сетчатый забор, подставив мусорный бак. Побрел куда-то вперед. Сворачивая то туда, то сюда, налево и направо, совершенно не разбирая дороги.

Меня накрывала вторая волна коктейля. Бармен, скотина, подмешивает что-то еще. На самых безнадежных, надо полагать, действует так, что им хочется еще. Но я-то ведь не такой?..

Я забрел в совершенно непонятное странное место. Бывший магазин или склад… Театр, что ли?

В длинном и узком коридоре из кирпичных стен висели огромные маски и куклы, везде – на потолке и по сторонам. Они лежали на полу. Когда я ступал на них, раздавалось хлюпанье. Со скрытого в темноте потолка капала ржавая вода.

Качавшая наверху лампа создавала ненормальное ощущение – будто все эти маски и тени движутся, дышат, оживают. Повсюду мелькали куклы и их призраки. Словно я попал в особый параллельный мир масок и теней, который живет своей жизнью. И который затягивает меня больше и больше.

Потом началась вторая волна галлюцинаций.

Передо мной оказалась спина грязного оборванного наркомана, такого же, как я. Он рылся в помойном ведре, которое периодически опрокидывалось на гравий и кирпичную крошку развороченного, осыпающегося переулка. Остального не было видно, да оно и не имело значения.

Наркоман, сидевший спиной ко мне, достал что-то из ведра и принялся… грызть. Из-за его головы выступал дергающийся рыбий хвост – кажется, бродяга пытался сожрать дохлую рыбу. Но… что-то было не так. Он сердился все больше, и наконец, выругавшись, бросил рыбу в сторону, а сам завалился на бок.

Я присмотрелся к рыбе, упавшей в лужу грязи… и хвост которой продолжал дергаться. Из ее разорванного брюха торчали провода и пружины. Оказалось, это фальшивая механическая рыба. Видимо, наркоман вырвал ее из витрины продуктового магазина или киоска, приняв за настоящую.

Куда-то дальше… Вот возле горящих бочек греются карлики. К одному из них подползает механический кот, точнее только его половина. У него не нет задней части тела, но кот будто не замечает этого и привычно требует ласки.

Еще дальше… Какой-то бездомный роется в мусорном баке. У соседнего бака корчиться еще один, то ли что-то ищет в хламе, то ли вылезает из него после сна. Я расценил это как намек. Волна слабости накатила на меня, и я едва не упал. И все что можно было сделать в таком состоянии – так это забраться в мусорный бак, в который побрезгуют заглядывать копы, да забыться.

Я погрузился в дурно пахнущую мягкую темноту и тут же провалился в черное забытье, не в сон.

Когда чернота качнулась, а в нос врезался запах растревоженной гнили, я опомнился.

Снаружи, по стенкам переворачивающегося бака кто-то колотил палками. Мне удалось спрыгнуть на землю до того, как бак подняли на приличную высоту и вывалили в автомусоросборщик. С криком упав на землю, я будто толчком понял, как мне повезло. Еще немного, и все. Я бы захлебнулся в вонючей разлагающейся жиже.

Надо же, тут кто-то убирает мусор. Хотя нет, это ведь только третий субуровень, почти под моим домом. Тут убираются раз в квартал.

Меня обступили карлики, видимо, те, что колотили по баку и пытались разбудить меня. Один из них потянулся к моей «одежде» и вытащил из складки торчавшую сигарету…

Сигарету той марки, что обычно курил Дэвид! Значится, выследил меня. И отпустил. Вот дела.

Вот дела…

Голова закружилась, и я лег на гравий. Карлики что-то проверещали на местном наречии, которого я никогда не понимал. Безумная смесь китайского, японского, испанского, немецкого и всего остального. Тарабарщина эмигрантов, как ее понять? Ее будто специально придумали, чтобы мы, американцы, ничего не понимали.

Карлики подняли меня, осторожно поставили на ноги и куда-то повели. Меня шатало, но чудные существа в лохмотьях упрямо вели тяжелое, неуравновешенное тело темными переулками.

А мне же было плевать. Ведут, и ладно. Хотя нет, дело в другом.

Была какая-то уверенность, что мне не причинят зла. Возможно, эти существа не люди, а одни из тех, кто помогал мне. И они не бросят меня даже сейчас.