Игра Джералда - Стивен Кинг

Опять о том же? Джесси почувствовала прилив разочарования иусталости. На миг надежда вроде бы вернулась, но она оказалась пустой.

«Ты не понимаешь, – сказала Джесси. – Я уже прошла этотпуть, мы с тобой его прошли… Да, совершенно ясно – то, что отец сделал со мнойтогда, имеет отношение к происходящему теперь. Но здесь так много и другойболи… Когда же я смогу предстать перед Богом и он решит, что я достаточновыстрадала?» Ответа не было. Девочка в голубой рубашке ушла. Теперь толькотемнота плыла за закрытыми веками Джесси, как темнота в кинозале, когда фильмокончен, а свет еще не зажгли.

Джесси открыла глаза, чтобы еще раз посмотреть на комнату, вкоторой скоро умрет. Она перевела взгляд с двери в ванную на батик, потом нашкафчик и тело мужа, накрытое жужжащим кружевом жирных осенних мух.

«Все это пустое, Джесс. Вернись к затмению».

Ее глаза расширились от ужаса. Это был реальный голос –совершенно реальный голос, и шел он не из ванной или гостиной, и даже не из еесобственной головы, нет; казалось, он звучал из пространства!

– Чудо-Юдо?

Ее голос был теперь неотличим от скрипа двери. Джессипопыталась немного подняться, однако следующая страшная судорога перехватила ейгрудь, и она снова откинулась на спинку кровати, ожидая, пока судорога пройдет.

– Чудо-Юдо, это ты? Милая, это ты? На миг ей почудилось,будто она что-то услышала, голос настаивал:

«Вернись к затмению, Джесси».

– Но там не найти ответа, – простонала она, – ничего тамнет, кроме пустых ожиданий, разочарования, боли и…" – И? Что еще?

Старый Адам. Словосочетание естественно возникло в ее мозгу,может, со времени, когда она услышала его в церкви, сидя между отцом и матерьюна скамье и поворачивая ногу, чтобы рассмотреть разноцветные солнечные блики,падающие сквозь витражи церковных окон на ее белые туфли. Два слова, которыепочему-то засели в ее подсознании. Старый Адам – и все, и, наверное, ничегоздесь больше нет. Отец, который без задних мыслей решил остаться вдвоем сосвоей милой дочкой, полагая, что им вместе будет интересно. Потом началосьзатмение, и она села к нему на колени в летнем платьице, слишком узком ислишком коротком – платье, которое он сам попросил ее надеть, – и чтослучилось, то случилось. Они оба этого не ожидали. Этот эпизод внушил им обоимсмущение и стыд. В общем, не очень достойное поведение для пап, но…

Да. И теперь забыть об этом гораздо более уместно, чем сновавспоминать, что бы ни говорили на этот счет. Лучше оставить это там, в темноте,которая всегда сопровождает затмение. Ей надо еще многое вспомнить до того, какона сможет умереть в этой вонючей комнате с жужжащими мухами.

Она закрыла глаза, и тут же возник запах отцовского лосьона.Потом легкий запах его пота. Ощущение твердого под ягодицами. Вот онаподвинулась, стараясь сесть на колене удобнее… Его рука легонько трогает еегрудь. Он начинает прерывисто дышать… Марвин Гэй по радио: «Нельзя так сильнолюбить, говорят мне друзья.., но я верю, да, я знаю, что именно так надо любитьженщину…»

– Ты любишь меня, Чудо-Юдо?

– Да, конечно…

– Тогда ни о чем не думай. Я не сделаю тебе плохого.

Его пальцы двинулись по ее голой ноге, поднимая летнееплатьице, поднимаясь к бедру. Я.., хочу…

– «Я хочу быть нежным с тобой», – прошептала Джесси, немногоподвигаясь к спинке. Ее лицо было недвижимо, как маска. – Так он и сказал.Господи, так и сказал…

«Все знают это.., особенно вы, девочки.., как печальналюбовь, а моя любовь печальна вдвойне…»

– Мне уже не хочется, папа… Я боюсь сжечь глаза!

– У тебя двадцать секунд. По меньшей мере. Так что неволнуйся. И не оглядывайся.

Потом она услышала гром.

Несмотря на предельное обезвоживание тела, одна слезавыкатилась и поползла по ее щеке.

– Я делаю то, что ты сказала, – произнесла она хриплым,скрипучим голосом, – я вспоминаю. Ты довольна?

«Да, – ответила Чудо-Юдо, и, хотя Джесси больше не виделаее, она чувствовала на себе ее нежный, любящий взгляд. – Но ты ушла далеко,вернись, вернись немного назад…» Она испытала огромное облегчение, когдапоняла, что Чудо-Юдо хочет, чтобы она вспомнила о чем-то, что случилось чутьраньше…

«Но почему я должна вспоминать все это?» Ответ, как ейпоказалось, был очевиден. Не важно, хочешь ли ты съесть одну сардину или три,тебе все равно надо открыть банку. И надо вдохнуть этот ужасный запах рыбьегожира… Кроме того, эта старая история не убьет тебя… А вот наручники, которымиты прикована к кровати, могут. И настало время прекратить стонать и метаться,пора приступить к делу. Что же имеет в виду Чудо-Юдо?

«Чуть раньше, чем он стал трогать тебя – трогать несколькоиначе. Причина, почему вы были там вдвоем. Иди назад, к затмению».

Джесси зажмурила глаза и вернулась назад.

Чудо-Юдо? Все в порядке? – Да, но.., немного жутко, правда?

Теперь ей не надо смотреть в коробку с рефлектором, чтобыпонять, что происходит. Кругом темнеет, как будто туча загораживает солнце. Ноэто не туча; небо ясно; облака лишь далеко на востоке.

– Да, – говорит, он, и когда она недоверчиво смотрит нанего, то видит с облегчением, что он говорит серьезно. – Ты хочешь посидеть уменя на коленях, Джесс?

– А можно?

– Конечно!

И она так рада его близости, и теплу, и, запаху пота –запаху мглы, – а вокруг наступает мрак. Она рада еще и потому, что этодействительно немного страшно – страшнее, чем она предполагала. Больше всего еепугает, что исчезают их тени на полу веранды. Она никогда не видела, чтобы тенитак незаметно исчезали, таяли. «Все в порядке», – думает она, и теснееприжимается ближе к нему. Она так рада снова быть Чудом-Юдом рядом с отцом, ане сегодняшней далеко не юной Джесси – угловатой.., со скрипучим голосом, –Могу я уже посмотреть сквозь дымчатое стекло, пап?

– Пока нет. – Его теплая, большая рука на ее ноге. Онакладет на нее свою ладонь, поворачивает к нему лицо и улыбается.

– Потрясающе, правда?

– Да, действительно потрясающе. Джесс. Даже сильнеепотрясает, чем я предполагал…

Она опять ерзает, пытаясь сесть поудобнее, несмотря натвердый предмет под ней. Он шумно выдыхает воздух…

– Папочка, я тяжелая? Тебе неудобно?

– Нет. Ты чудесная.