Синяя лилия, лилия Блу - Мэгги Стивотер

Адам помедлил – а потом спросил:

– А если я попрошу Кабесуотер показать тебе его мобильник во сне? Я знаю, какой он.

Он думал, что Ронан поколеблется или удивится странностям Адама, но тот просто выпрямился и потер руки.

– Да. Ладно. Хорошо. Слушай, тебе, наверное, лучше уйти. Иди к себе, а я приду, когда закончу.

– Почему?

Ронан сказал:

– Не все в моей голове здорово и прекрасно, Пэрриш, поверь. Я тебе говорил. И когда я приношу что-нибудь из сна, иногда не удается ограничиться чем-то одним.

– Я рискну.

– Тогда двинься.

Адам отошел и сел рядом с Марией, а Ронан вытянулся на скамье, стерев сомнительный план штанинами джинсов. Его неподвижность и погребальное освещение напомнили Адаму изваяние Глендауэра, которое они видели в гробнице. Спящий король. Адам, впрочем, и представить не мог то странное и безумное королевство, которым правил бы Ронан.

– Перестань на меня смотреть, – потребовал тот, хотя глаза у него были закрыты.

– Как хочешь. Я попрошу Кабесуотер насчет телефона.

– Увидимся на той стороне.

Пока Ронан укладывался поудобнее, Адам перевел взгляд на свечи у ног Марии. В пламя было труднее смотреть, чем в черную воду, но свечи служили той же цели. Когда перед глазами у Адама повис туман, он почувствовал, как сознание освобождается и отделяется от тела – и за мгновение до того, как выйти за пределы себя, Адам попросил Кабесуотер дать Ронану телефон. «Попросил» – не вполне подходящее слово. Скорее, показал. Он показал Кабесуотеру то, что ему было нужно, – образ телефона, появляющегося перед Ронаном.

Когда он действовал на той стороне, невозможно было следить за временем.

Рядом – но что такое рядом? – Адам услышал какой-то резкий звук, похожий на карканье, и вдруг понял, что сам не знает, смотрел ли он на свет минуту, или час, или целый день. Его собственное тело казалось похожим на огонь, мерцающий и хрупкий; он погрузился слишком глубоко.

Пора возвращаться.

Адам побрел обратно, вступая в собственные кости. Он почувствовал, как сознание вновь вошло в тело. И открыл глаза.

Ронан корчился перед ним.

Адам живо поджал ноги, убираясь за пределы досягаемости того кошмара, который происходил перед ним. Руки Ронана были покрыты кровью, кисти истыканы мелкими, но глубокими и злыми ранами. Джинсы почернели. Ковер на полу блестел от влаги.

Но ужаснее всего была выгнувшаяся спина Ронана. Его рука, прижатая к горлу. Его дыхание – хрип, задушенная попытка что-то выговорить. Его пальцы, которые тряслись, поднесенные ко рту. Его глаза, слишком широко распахнутые, слишком яркие, обращенные к потолку. Они видели одну только боль.

Адам не хотел двигаться. И не мог. Он никак не мог сделать это. Этого на самом деле не было.

Но, оказывается, мог. И это было.

Он пополз вперед.

– Ронан… о господи.

Приблизившись, он понял, что тело Ронана представляло собой сплошную рану. Ничем помочь было нельзя. Ронан умирал.

«Я виноват… это моя идея… он даже не хотел…»

– Ну, ты доволен? – спросил Ронан. – Ты этого добивался?

Адам в ужасе подскочил. Голос исходил откуда-то из другого места. Адам поднял голову и увидел, что Ронан сидит на скамье, скрестив ноги, и внимательно за ним наблюдает. Одна рука у него тоже была в крови, но, очевидно, в чужой. Когда Ронан взглянул на своего умирающего двойника, в его лице мелькнуло нечто темное. Тот, другой Ронан заскулил. Это был кошмарный звук.

– Что… что происходит? – спросил Адам.

Он ощутил головокружение. Он бодрствовал… но спал.

– Ты сам сказал, что хочешь остаться и посмотреть, – прорычал Ронан, не сходя с места. – Ну так наслаждайся зрелищем.

Теперь Адам понял. Настоящий Ронан не двигался; он проснулся там же, где и заснул. Умирающий Ронан был просто копией.

– Зачем ты его приснил? – поинтересовался Адам.

Он пытался поверить, что умирающий в муках Ронан был ненастоящим, но сходство получилось стопроцентным. Адам одновременно видел корчившегося в агонии Ронана Линча – и другого Ронана Линча, который отстраненно наблюдал за происходящим. Оба были реальными – хотя оба были невероятны.

– Я хотел приснить сразу много зараз, – сказал Ронан.

Он говорил коротко, словно обрубая слова. И старался не подавать виду, что ему неприятно наблюдать за собственной смертью. Может, Ронану и правда было все равно. Может, это происходило постоянно. Не стоило Адаму думать, будто он знает хоть что-то о Ронане Линче.

– Это все не такие вещи… не такие, которые мне обычно снятся, и Кабесуотер заволновался. Появились кошмары. Потом осы. Я мог притащить их с собой. И проснулся бы вот так. Поэтому я приснил копию себя, чтобы отдать им, а потом… проснулся. И вот я здесь. И еще раз здесь. Вот это круто. Блин, как круто.

Тот, другой Ронан умер.

Адам почувствовал себя точно так же, как в ту минуту, когда увидел мир снов. Реальность скручивалась и изгибалась. Ронан был здесь – мертвый, но Адам не мог плакать о нем, потому что Ронан был здесь – живой и невозмутимый.

– На, – сказал Ронан. – Вот тебе твоя фигня. Вранье, которое ты хотел.

Он сунул Адаму огромный, битком набитый коричневый конверт – очевидно, там лежали улики, способные испортить жизнь Гринмантлу. Адам не сразу понял, что Ронан хочет, чтобы он его взял, – и еще секунда понадобилась ему, чтобы вспомнить, как это делается. Адам велел себе вытянуть руку, и та неохотно повиновалась.

«Соберись, Адам».

На конверте была кровь, и Адам испачкал пальцы.

Он спросил:

– Ты добыл все?

– Все там.

– Даже…

– Все там.

Невероятно, чудесно и страшно. Дрянной план, выдуманный дрянным мальчишкой, обрел свое безобразное воплощение. Из сна – в реальность. И как логично было, что Ронан, предоставленный самому себе, создавал прекрасные машины, прекрасных птиц и любящих братьев, а Адам, получив волшебную силу, изобрел отвратительную цепочку извращенных убийств.

Адам спросил:

– Что теперь? Что будем делать с…

– Ничего, – прорычал Ронан. – Ты ничего не будешь делать. Нет, сделай то, о чем я уже просил. Уйди.

– Что?

Ронан дрожал. Не от яда, как тот, другой Ронан, а от какого-то подавляемого чувства.

– Я сказал, что не хочу, чтоб ты был здесь – мало ли что произойдет. И вот оно произошло. Посмотри на себя.

Адам подумал, что справился довольно неплохо, учитывая обстоятельства. Ганси к этому времени уж точно упал бы в обморок. Адам не понимал, каким образом его присутствие усугубило ситуацию. Впрочем, он ясно видел, что Ронан Линч злился, поскольку хотел злиться.