Я считаю по 7 - Голдберг Слоун Холли

Кот – это терапевтическая собака.

Я благодарна Деллу за поддержку, но искренне надеюсь, что заправлять делом будет кто-нибудь другой.

Проходит два дня, и однажды вместо того, чтобы сесть на автобус у салона и поехать домой, я отправляюсь в питомник «Южный».

Я нахожу Генри, рассказываю о подсолнухах и о том, как я лишилась черенков, и прошу совета.

Ему приходится отойти – приехал грузовик, что-то привез.

Я жду.

У кассы стоят коробочки с божьими коровками на продажу. Куплю себе.

Обычно божьи коровки охряно-оранжевые, но сквозь окошко в коробочке видны завитки древесной стружки и ползающие по стружке божьи коровки – они ярко-красные.

Я знаю, что скажет Патти.

Это к удаче.

И это чистая правда, потому что через несколько минут возвращается Генри и говорит, что поможет мне. Завтра он заедет после работы и посмотрит, что у меня там и как.

На душе становится легко.

Как странно.

Обратно в «Сады Гленвуда» я иду пешком и очень осторожно, чтобы не растрясти божьих коровок.

Когда я вхожу в квартиру, Куанг Ха, который, как всегда, валяется на диване, видит коробку и спрашивает:

– Принесла еду?

Я отвечаю:

– Принесла насекомых.

Я улыбаюсь, но понимаю это, лишь когда случайно бросаю взгляд в зеркало.

Надо же.

Когда я улыбаюсь, то выгляжу совсем по-другому.

Наверное, это со всеми так.

Утром я не иду в салон.

Я остаюсь дома ждать доставку из питомника.

Вчера заезжал Генри. Он посмотрел на наш дворик и сказал, что кое-что мне привезет.

Но машина, которая прибывает в 10:07 утра, вовсе не похожа на обычный грузовичок питомника.

Во двор въезжает огромный грузовик. Сзади у него вилочный погрузчик. Следом едет фургон с четырьмя рабочими.

Я выскакиваю на улицу. Генри и его двоюродный брат Фил как раз опускают заднюю стенку кузова.

В грузовике – огромный ящик с высоченным бамбуком. Ящик везли на боку. Если его поставить, в высоту будет метров 7, не меньше.

И это еще не все. В кузове есть:

Формиум полосатый, с розовыми краями листьев.

Разнообразные цветущие лианы (чтобы вились по металлическим шестам вверх, до второго этажа).

Почвопокровные растения.

И даже вишневое деревце-трехлетка.

Я потрясена.

Но времени на ахи и охи нет – слишком много всего надо сделать.

Рабочие срезают подсолнухи.

Это было бы грустно, если бы не все остальное.

Мы решаем подвесить связанные подсолнухи на балконе второго этажа. Цветы достигли огромных размеров, с человеческую голову каждый. Ярко-желтые лепестки засохли, а серединки потемнели.

Генри дает мне зеленый шнур, и я занимаюсь подсолнухами. Внизу рабочие роют огромную яму, потому что высоченному бамбуку места нужно немало.

Я привязываю подсолнухи к ограде балкона. Приходит Генри и говорит, что все это – подарок.

Я хочу сказать «спасибо», но не могу.

Открываю рот, словно рыба, вытащенная из воды. Крючка не видно, но, наверное, он где-то в щеке.

Или в сердце – я чувствую, как оно ноет от переполняющей его благодарности.

Генри обнимает меня за плечи и шепчет:

– На здоровье.

На то, чтобы посадить все растения, уходит почти четыре часа.

Но до вечера еще далеко.

Еще один сюрприз: из «Бейкерсфилд электрик» приходит человек по имени Лоренцо и устанавливает светильники на солнечных батареях, чтобы по ночам светили сквозь листву в ночное небо.

Я об этом даже мечтать не могла.

Лоренцо говорит, что ему позвонили из питомника. И что-то объясняет насчет какого-то «банка услуг».

Я об этом банке никогда не слышала, но, похоже, у меня там уже поднакопилось счетов.

Пока Лоренцо расставляет крепления для светильников, я не вмешиваюсь, но все равно не могу удержаться и в конце концов расставляю фонари так, как мне нравится.

Я объясняю, что люблю, когда пространство поделено на треугольники. Лоренцо внимательно слушает, а потом смеется.

Закончив, он вручает мне свою визитную карточку и говорит, что хотел бы обсудить один крупный заказ на освещение нового торгового комплекса. Лоренцо хочет добиться, чтобы заказ отдали ему.

Я говорю, что с радостью взгляну на его наброски.

Я теперь тоже в «банке услуг».

После ухода Лоренцо я поливаю сад из шланга, который оставил мне Генри.

Как только я заканчиваю, на тротуаре показывается Маи.

Я выхожу за ворота и веду ее внутрь. Как жаль, что Генри, Фил, Лоренцо и все остальные уже уехали.

Вот бы они увидели, какое у нее стало лицо.

Мы сидим на ступеньках и смотрим на жильцов, которые возвращаются домой.

Все страшно удивляются.

Я сегодня решила не бегать, поэтому, когда приходит Куанг Ха, я его сразу вижу.

Он не говорит ни слова.

Я жду. Все так же молча он садится рядом со мной на ступени.

Молчание.

Потом он поворачивается ко мне и говорит:

– Не хочу знать, как ты это сделала. Лучше я буду думать, что ты волшебница.

То ли потому, что он старше и вообще мальчик, то ли потому, что раньше он не хотел, чтобы я с ними жила, но внутри у меня прокатывается теплая волна.

Наверное, это чувство, что меня наконец приняли.

Когда со стоянки выходит Делл, мы сидим на ступеньках втроем.

Наверное, он заранее обо всем знал. Он сказал, что Генри ему звонил. Просто не верится, чтобы Делл – и никому не проболтался.

При виде сада у Делла делается очень-очень радостный вид.

Маи берет у Делла телефон, звонит маме и просит ее прийти домой пораньше. Она хочет, чтобы Патти увидела сад при свете солнца.

К приходу Патти горизонт успевает налиться багрянцем.

Патти поднимает голову и смотрит в темнеющее небо, по которому протянулись разноцветные полосы.

Она говорит:

– Теперь и правда – «Сады Гленвуда».

Все вместе мы идем наверх. Я беру Чеддера и забираюсь в постель.

Я ужасно устала.