Я считаю по 7 - Голдберг Слоун Холли

Хайро уехал. После его отъезда Патти пошла спать. Маи никак не может остановиться и метлой гонит воду прочь от стены.

Делл все еще на улице, но уже час как дремлет в своем садовом кресле. Он замерз и, чтобы согреться, влез в черный пластиковый мешок. Для ног проделал в днище дырки и стал похож на говорящую изюмину, как в рекламе (я как-то раз видела по телевизору).

Какой-то парень из дома напротив еще несколько часов назад потребовал, чтобы мы выключили машину, но Куанг Ха не обратил на него внимания.

Но наконец Куанг Ха подает сигнал, и Маи заглушает мотор.

Мы с Маи и Куанг Ха отходим на несколько шагов назад и, подсвечивая фонариками, рассматриваем дело своих рук.

Со стены сошло множество слоев.

Грязь.

Розовая краска.

Комковатая штукатурка, напоминающая россыпь прыщей.

Стена стала гладкой и блестящей.

Не осталось ни единой трещинки. Ни проплешины там, где отслоилась штукатурка.

Наш странный, похожий на коробку дом с квадратными окнами приобрел футуристические черты и выглядит очень прогрессивно.

Мне, по крайней мере, кажется именно так.

А еще можно смело сказать, что «Сады Гленвуда» теперь – самый чистый дом во всем Бейкерсфилде.

Следующие три дня мы едва можем пошевелить руками.

Ходим как оловянные солдатики – руки строго по швам.

По вечерам я спускаюсь вниз и поливаю землю, чтобы ее снова не подхватил ветер.

Я готовлю почву. Добавляю гранулированное удобрение замедленного действия, которое Делл по моей просьбе купил в хозяйственном магазине.

К середине недели все готово для следующего этапа.

В нашем распоряжении – двадцать три контейнера с подсолнухами (больше сорока растений), подзамученная пуансеттия и несколько мешков мульчи.

Как только мы пересадим подсолнухи, они пойдут в рост.

Их корни проникнут в землю на глубину до шести футов. На вершине каждого одиночного стебля через несколько недель появится по бутону.

Я знаю, как это бывает.

Где-то через месяц стебли наберут до двух с половиной метров роста, бутоны развернутся и превратятся в круглый плоский блин цветка.

Цветение будет продолжаться неделю.

Прилетят пчелы и примутся опылять бесчисленные крошечные цветочки, из которых состоит то, что мы считаем одним большим цветком (а на самом деле это много-много маленьких цветков).

Через неделю цветение завершится, цветочки превратятся в семена и начнут зреть.

Растения отдадут все силы, чтобы дать жизнь следующему поколению своего рода.

Они дадут начало будущему, и на этом все закончится.

Так поступают все. От бактерии в кухонной раковине до вьющейся над бананами фруктовой мушки. Так бывает всегда.

Но если бы люди видели все, как оно есть на самом деле, то, может быть, в один прекрасный день вовсе не захотели бы вылезать из кровати поутру.

Скоро у меня будет целый сад подсолнухов, но через пять недель все придется начинать заново.

Им – и мне тоже.

Дальше должны идти более долговечные растения.

Сейчас я – подсолнух.

Я здесь не навсегда, но я прочно вросла в землю у себя под ногами.

Как всегда, сад заставляет меня задуматься о моей собственной жизни.

В следующем месяце будет слушание в суде.

Я буду готова. Не знаю к чему.

Но, наверное, когда человек готов, это значит – ко всему.

Делл въехал на стоянку.

Мест не было, негде было пристроить себя, машину, собственное вечно ноющее от занятий спортом тело.

В полном унынии он медленно объехал стоянку и остановился напротив единственного свободного места, какое удалось найти.

Это был узкий клочок пространства, с одной стороны громоздился принадлежащий школе грузовик, с другой – высился сетчатый забор, ограждавший территорию.

Делл аккуратно нажал на педаль газа, намереваясь медленно, по сантиметру втиснуться в свободное пространство.

Но нога соскользнула.

От скрежета металла о металл каждый волосок на теле встал дыбом. Столб забора проскреб через весь правый борт автомобиля, оставив глубокую вмятину.

Делл вырубил двигатель, закричал, выругался, застучал кулаком (сразу стало больно, потому что вместо обивки он попал по приборному щитку).

Он подумал об Иве. Будь она здесь, заранее предупредила бы, что место для парковки слишком узкое. Рассчитала бы массу, или расстояние, или что-нибудь придумала бы.

Делл выбросил из головы мысли о девчонке и приоткрыл дверь.

Жестокая реальность была тут как тут.

Хоть с пассажирской стороны автомобиль прошел впритирку к забору, грузовик, оказавшийся со стороны водителя, был так близко, что Делл задумался: как же теперь вылезти из машины?

Но что поделаешь? Надо – значит, надо.

В последнее время жизнь преподносила ему этот урок с завидной регулярностью.

Делл скрипнул зубами, высунул из машины левую ногу, потом бедро.

Но живот – как он ни изворачивался, как ни втягивал его, – пролезать не желал.

В надежде на лучшее Делл перестал бороться с собственным животом. Тот выкатился вперед, надавил на дверцу, и край ее впечатался прямехонько в борт стоящего рядом грузовика.

Снова заскрежетал металл.

Делл вытаращил глаза.

Этот грузовик что, из картона, что ли?

Делл яростно захлопнул дверь и побежал прочь от места преступления, от покореженного металла.

Он мчался между стоящих машин, но тут из-за колеса выскользнуло нечто темное и бесформенное, выскользнуло и юркнуло прямо под его разом ослабевшие ноги.

Почувствовав ногой что-то пушистое, Делл взвизгнул, словно перепуганный ребенок.

В окнах приземистого кирпичного здания, где располагалось большинство кабинетов администрации, стали появляться головы.

Чтобы укрыться от взглядов любопытных коллег, Делл плюхнулся на асфальт.

И тут совсем рядом с собой увидел животное, некогда носившее имя Чеддер.

Кот отощал и запаршивел, одно ухо лишилось шерсти, а покривившийся хвост стал заметно короче.

Но кот был не просто испуган и грязен: он вконец отчаялся и намеревался дорого продать свою жизнь.

Вселяя ужас во врага, Чеддер выгнул спину дугой, обнажил острые зубы, а бледно-зеленые глаза потемнели.