Закон оружия - Сергей Дышев

Я долго не мог восстановить дыхание, затем отправился на поиски других мешков, понимая, что творю беспредельно немыслимые поступки. Они выстроились на одной линии, с интервалом в пять-десять метров, как раз по ходу яхты, пока она не стала на якорь. Я остервенело бил мешки ножом, будто именно они были причиной моих несчастий. Впрочем, именно так. На этой двадцати– или тридцатиметровой глубине я чувствовал себя, несмотря на холод, вполне комфортно. Мне никто не мешал в одиночку бороться со всей наркомафией Юго-Восточной Азии. Мои идеалы добра и справедливости получали глубинное и наиболее полное удовлетворение. Наконец я догадался использовать оружие. Я стрелял в контейнеры, пока не добил боезапас, после чего выбросил опустошенный автомат. Второй оставил, снова перейдя на нож. Я наносил свирепые удары. В глубокие раны проникала вода, острейшее лезвие без труда позволяло расправиться с полиэтиленовым коробом. Кокаин смешивался с солями океана, и рыбки, проплывающие мимо, сразу получали ломовой кайф, они вертели хвостами, метались, как угорелые, не понимая, что случилось. Я плыл дальше, за мной разгорались рыбьи оргии… Я изрезал семнадцать мешков, вернее, их наркотическое содержимое, я нарушил устойчивый психологический и психиатрический баланс, нанес непоправимый ущерб океану, устроил мини-экологическую катастрофу. Силы покидали меня, я поплыл наверх, устало загребая, как жаба, объевшаяся червями. Где-то внизу тускло догорал фонарь, освещая место подводного побоища. Если здесь есть акулы, они обязательно приплывут на запах крови.

Я поплыл к яхте, предварительно выключив фонарь. Всплыл под кормой, рядом с гребными винтами, вдохнул морской воздух и тут услышал очень знакомый голос с кавказским акцентом.

– Непонятно, куда они пропали. Мундохаются… Свяжешься с этими узкоглазыми…

– Может, их акулы сожрали?

Я обомлел. И Мария здесь! Значит, вся компания в сборе. Но теперь преимущество за мной.

Они стояли со стороны якорной цепи – держали ее под контролем. Мне оставалось только незаметно пробраться на палубу и вернуть все долги или же получить по векселям – смотря что иметь в виду. Многое накопилось за эти дни. В голове не укладывалось…

Я добрым словом помянул Хонга, который снабдил меня веревкой с крюком. С первой попытки я зацепил его за поручни и, собрав последние силы, полез наверх. Мне удалось незаметно залезть на палубу, спрятаться в тени капитанского мостика.

– Что-то случилось, – встревоженно произнесла Мария. – А что, если там работает какая-нибудь морская полиция?

– Подводное МВД… – недовольно бросил Шамиль.

Скинув ласты, я перевел автомат в боевое положение. Сколько человек на борту? Капитан, помощник, моторист, радист, кок, три матроса – это максимум для яхты такого класса. После визита полиции оружие скорей всего спрятано. Но самое главное – за мной внезапность. Я пошел по другой стороне, мне оставалось пройти еще метров пять, длина палубы была около двадцати пяти метров, как сзади раздался голос:

– Что это за веревка здесь? И следы…

Я понял, что сейчас проиграю – в последний раз. В судьбе моей исчерпаны последние лимиты…

Я метнулся к носу яхты и увидел моих любимых врагов. Они не услышали – почувствовали меня.

– Привет, голубки! – сказал я хрипло. – Лапы в гору. Ну! И в каюту…

Шамиль медленно, будто раздумывая, поднял руки, Мария последовала его примеру. Раззаев первым вошел в каюту, за ним – она. Я плотно закрыл дверь и повернул щеколду.

Они неплохо смотрелись, будто обеспеченные молодожены в свадебном путешествии. Шома вырядился в белые брюки, светлую рубашку с выточкой и франтоватой жилеткой с золотой цепью. Он также отрастил модную щетинку. А Мария была в розовых шортиках, которые украшали ее стройные ноги, и облегающей футболочке с надписью «Pattaya». Все это я разглядел позже, а в то первое мгновение хотел лишь одного: насладиться страхом и растерянностью сладкой парочки.

Они стояли с поднятыми руками и напряженно ждали от меня дальнейших действий. Видимо, они считали, что со мной можно договориться. Я поразился их выдержке, и тут до меня дошло, что они не узнали меня в диверсанте с блестящей зеленой кожей. Я сорвал маску. И вот тут ужас исказил лицо Раззаева, он инстинктивно прикрыл лицо руками, Мария дико вскрикнула и рухнула без чувств. Смуглая кожа Шамиля стала серой, как сигаретный пепел, судороги исказили его губы, лицо покрылось испариной.

– Откуда… ты взялся?..

– Течением принесло.

– Что ты хочешь? – устало выдавил он, сразу сникнув и потеряв цветущий вид.

– А ты, мразь, не догадываешься? Во-первых, ты вернешь мне паспорт, деньги и билеты на обратный рейс, которые ты украл, как жалкий воришка.

– Хорошо. Я могу опустить руки?

– Да, только осторожно, чтобы не повредить себя. Эта штука стреляет отличными иголками.

Я взял со стола пластмассовую бутыль с «фантой», приложился к ней, остатки вылил на голову Марии. Она что-то застонала, стала шевелиться, открыв глаза, села, прислонившись к стене.

Я подчеркнуто не глядел в ее сторону, хотя мне очень хотелось глянуть в ее глаза: чего там было более – мистического ужаса перед воскресшим покойником или желания хоть каким-то образом оправдаться передо мной? Впрочем, мне надо было следить за каждым движением Раззаева. Он открыл сейф, достал целлофановый пакет, свернутый прямоугольником, протянул мне.

– Разверни и положи на стол! – распорядился я.

В пакете лежал паспорт и обратный билет. Потом он достал объемную пачку стодолларовых купюр и бросил на стол.

– Здесь в десять раз больше… Ты забираешь их и прыгаешь туда, откуда пришел.

– Ах ты, мерзавец! – во мне все заклокотало. – Ты еще будешь мне условия ставить! Я все заберу, а тебя отправлю за борт с пачкой кокаина, чтобы приправить твое дерьмовое тело прежде, чем его сожрут акулы.

В дверь каюты постучали. Шамиль метнул быстрый волчий взгляд, затравленно блеснули глаза Марии. Кажется, даже в Первотравном ей не было так плохо. Там была хоть и жестокая, кровавая, но романтика войны. А здесь пришел палач. Палач – не психиатр, не священник и не собеседник. Ему недосуг слушать ваши жалобы. Ему пахать надо.

– Ну что молчишь? Скажи, что занят.

– Я занят! – повторил Шамиль.

Вдруг он метнулся к столу, схватил медную вазу и швырнул в меня. Я выстрелил – пули прошили его, вспыхнув на белой рубашке ярко-красными точками. Шамиль неловко рухнул на кресло, завалив голову и руку на поручень.

Мария сильно побледнела, встала, зачем-то оправила шорты и футболку. Ее красивые коленки мелко дрожали.

– Ну давай, стреляй и в меня! – она, видно, хотела произнести это с ненавистью, но не хватило сил.

– Ты была счастлива с ним?

– Какое тебе дело?

– Мне все равно…

– О каком счастье ты говоришь? Наше счастье – взять бабки и вовремя уйти, – она кисло усмехнулась и поправила волосы.