Закон оружия - Сергей Дышев

Мы сделали большой круг, и Хонг показал большим пальцем наверх. Пора было возвращаться. Райт помог нам вылезти на палубу, я чувствовал себя счастливым, как полубог из греческого зала. Мы пробыли под водой всего десять минут, а мне показалось – так не меньше часу.

Мне разрешили передохнуть. Я разлегся на палубе и стал загорать. Смуглому Хонгу загар был до лампочки, а Райт по-прежнему сидел в рубашке и шортах. Наверное, он свое отзагорал.

– А есть ли здесь акулы? – спросил я.

– Боишься? – обнажил прокуренные зубы Райт. Его полукитайские глаза смеялись. – Вдруг оттяпает какую-нибудь ответственную часть!

– А я не тебя спросил, – уточнил я.

Хонг, бесстрастно смотревший на океан, не оборачиваясь, сказал:

– Акулы есть, но они редко заходят в эти места. Люди спугнули их…

– Тебе приходилось встречаться с акулами?

– Да…

– Ну и как?

– Этого не забудешь никогда. Они похожи на живое оружие… Они агрессивны и всегда ищут цель, когда они рядом с тобой открывают зубастую, как огромные пилы, пасть, пожирая рядом с тобой какую-нибудь рыбешку, у тебя все проваливается к чертовой матери, ты потеешь, как червь, которого напяливают на крючок.

– Потеешь под водой? – на всякий случай уточнил я.

– Именно так, – подтвердил Хонг. – Это ощущаешь каждой клеткой.

Я заметил, что крылатые ракеты сделаны по подобию акулы: и по форме, и по целеустремленности.

– Пусть лучше у нас плавают акулы, чем летают крылатые ракеты… К счастью, у нас уже нет американских баз.

– И русские не будут запускать сюда свои ракеты! – добавил Райт.

– Я вижу, вы плохого мнения о русских! – заметил я, чувствуя в себе поднявшуюся волну патриотизма. – Вы жертвы американской пропаганды…

– Все мы жертвы, – сказал Хонг и переменил разговор. – Володя, сейчас задача усложнится. Видишь тот остров? Ты должен под водой проплыть к его левому краю, там хижина и три отдельные пальмы… Всплывать запрещается. Движешься только по компасу. Я поплыву следом за тобой.

Я погрузился в воду, она расступилась и поглотила меня, прозрачная, подвижная, как живое стекло. Словно молодой дельфин, я решил испытать океан, нырнул и поплыл почти вертикально вниз, давление нарастало с каждым гребком моих рук, вода уплотнялась, давила на уши, но я продолжал погружение. Где-то вверху болтался мой напарник, он ждал, пока я наиграюсь с глубиной. Для него все это было пройденным этапом. Каждое погружение считалось лишь привычной работой… Дна я не достиг. Багровая бездна начала стучать в мою голову огромным молотом, причем моя голова будто находилась на стальной наковальне. Я сделал глубокий вдох, выпустил каскад пузырей и поспешил к свету, к уровню океана, за которым – другой, более привычный для нас океан воздуха. Хонг поджидал меня, лениво шевеля ластами, как сонная плотва плавниками в высыхающей луже. Когда я вышел на уровень его лица, Хонг демонстративно сложил руки на груди. Я понял, что ему недосуг наблюдать мои водные игрища. Конечно, он не понял, что я хотел оценить свои возможности на глубине. Интуиция подсказывала, да я и сам знал, как поступают с такими любителями без роду и племени, желающими быстро и хорошо заработать на сомнительных делах. Обычно они не всплывают после завершения дела. Мне оставалось полагаться только на быстроту реакции и предвидение. Я уже говорил, что у меня хорошо развито предчувствие. В худшем случае я надеялся вовремя смыться, естественно, без гонорара. Впрочем, тогда мне пришлось бы подписываться на новую авантюру.

Я глянул на компас, азимут определил еще на катере, поправил нож на бедре. Пока у меня в руках оружие, опасаться за свою судьбу вряд ли приходилось. Если меня захотят убрать, то найдут для этого более подходящий момент, например, когда я расслаблюсь после успешного выполнения задания и буду за рюмкой ждать основную часть вознаграждения (аванс мне, конечно, должны вручить заранее). Пуля может настигнуть и после того, когда я спрячу стандартно зеленые купюрки (выдумки не было на раскраску) в секретный карман, пожму руки своим бывшим хозяевам, выслушаю пожелание почаще приезжать в Таиланд и весело поеду в аэропорт… Точнее, всего лишь захочу поехать…

Вот такие мысли преследовали меня в океанских глубинах. Я забыл о дивном мире, который окружал меня, ритмично выпускал из себя сонм пузырей, за мной торопились рыбки-малютки, возможно, они ждали, когда меня облепят всяческие морские паразиты, и они будут объедать их с моего тела, как это делают с крупных рыб типа китовой акулы. Навстречу плыли старые друзья-губошлепы, круглоголовые, лобастые, высокомерные, будто с заседания верховного рыбьего парламента. Ближайшая из них явственно произнесла в мой адрес гадость, я это понял по движению губ: «Что это за дерьмо тут плавает?» И мне пришлось дать ей в морду.

Конечно, я не забывал поглядывать на компас, а также оборачиваться назад. Мой спутник ровно шел за мной. Он плыл, изгибаясь, как синусоида, вытянув вперед руки. Мне же больше нравился подводный брасс. Когда я чувствовал, что отрывался от Хонга, то незаметно оглядывался (увы, не было зеркала заднего вида, который, кстати, необходим в районе, кишащем акулами), мой соперник тоже переходил на лягушачий брасс. Как бы странно мы ни смотрелись, в океанских водах не обитает ни одной, даже самой пакостной, в гнойных бородавках, лягушки. Возможно, потому, что кваканье несовместимо с гордым шумом морского прибоя. Вдумайтесь внимательно в это наблюдение, читатель.

Когда мне наскучили эти мысли, на смену им пришли другие. Например, что делать, если кислород на исходе, а до берега еще ой-е-ей… Сбрасывать баллоны или переть их на себе? Я так и не пришел к рациональному ответу, потому что Хонг нагнал меня и стал отчаянно жестикулировать. Сначала я подумал, что он сошел с ума от кислородного голодания: он настойчиво пихал меня в глубину. Наконец я понял: по нормативам положено занимать определенную глубину погружения. Пришлось подчиниться и плыть на семи метрах от уровня океана. Вода здесь была гораздо холодней, не то чтобы я мерз, но бодрость ощущалась сразу. Я энергично заработал конечностями, ощущая, как медленно подползала усталость. Мы уже плыли сорок пять минут, мои подводные часы аккуратно и точно показывали время, я был благодарен им за то, что они не лопнули от гордости при большом давлении. Если бы я сбился с пути, мы могли плыть по прямой, пока не уткнулись в Антарктиду. Но, к счастью, я увидел дно. Сначала оно вырисовалось, как блеклое марево, потом я стал различать камни, прибрежных рыбешек, маленьких и теплолюбивых, причудливые кораллы в виде огромных, до метра в диаметре, шаров с круглыми, как кратеры, узорами, другие напоминали колонии грибов с зонтиками, вывернутыми наружу, заиндевелые кустарники с массой отростков-веточек, да и просто причудливые лишайники. Многие из них жили и на ощупь были скользкими, как сало, мертвые же окаменевали, их мумии столетиями наслаивались друг на друга, образуя для двуногих новые территории для проживания и развлечений. Все это коралловое великолепие проплывало под моим брюхом, пока я чуть не наткнулся на морского ежа. Черный шар с длинными иголками подпрыгнул и проколол мне палец, когда я попытался выяснить, что за сувенир лежит, как бы брошенный. Пять белых точек-глаз по пяти углам и с ярко-синей светящейся меткой в центре следили за мной, готовые вонзить в меня еще девяносто девять иголок. Оказалось, этих ежей здесь целая плантация. Среди камней я еще заметил длинные черные колбасины, к которым уже не рискнул приближаться.