Царь Гектор - Ирина Измайлова

— Н-да! — проговорил Гектор, тут же вспомнив каменную темницу под храмом Птаха и рассказ Пентесилеи о том, как египтяне обошлись с его братом.

— Постарайтесь всё же, чтобы все дошли живыми, — сухо сказал троянец.

— О, об этом не тревожься, великий! — египтянин улыбнулся. — За потерю рабов воинам не поздоровится, а потому они постараются довести всех. Разве что кто-то умрёт от ран.

Войско выступило на восходе солнца и двинулось самым скорым шагом, чтобы до наступления сильной жары пройти большую часть пути. Гектор приказал взять раненых в колесницы, чтобы они не тратили сил на ходьбу. С пленными ливийцами и охраной решили вернуться в Мемфис только пятеро воинов, получивших достаточно серьёзные раны, остальные были уверены, что смогут сражаться.

К полудню, когда сухая, поросшая низкими кустами и изрезанная узкими оврагами равнина сменилась ровной песчаной пустыней, вдали, на северо-западе, прорисовалась тёмная гряда невысоких гор.

Гектор взглянул на карту.

— Вот они, — произнёс троянец, вглядываясь в дрожащие от зноя очертания хребта. — Их называют Та-Нутар, да, Анхафф?

— Ливийцы дали им такое название, — ответил военачальник, тоже привставая на своей колеснице и заслоняя глаза рукой от солнца. — На наших картах, как видишь, это просто горы Та. А в народе их зовут Ожерельем Ливийской пустыни. Они совсем невысокие, но та сторона хребта, что примыкает к северной крепости, отвесна и совершенно неприступна. Между нею и западной стеной крепости пролегает глубочайшая расщелина, настоящая пропасть, и на неё выходят вторые, западные ворота крепости. Лишь узкая тропа ведёт вдоль крепостной стены к каменной осыпи — переходу, который даст возможность добраться до горного отрога и по козьим тронам подняться на него.

Гектор приказал своему вознице остановиться и, обернувшись, скомандовал:

— Войско, стой!

— Отдыхаем час, — сказал он Анхаффу, — затем переодеваемся в ливийские доспехи и идём туда. Колесниц возьмём не более двадцати, как будто мы, то есть ливийцы, захватали их у египтян.

— Если бы они нас разбили, то могли захватить и всё, — заметил Анхафф. — Но ты прав, великий, они не мастера управлять повозками.

Гектор соскочил с колесницы и подошёл к Пентесилее, которая, сойдя с седла, аккуратно раскладывала на песке ливийское снаряжение — доспехи, меч, дротики, шлем.

— Как твои раны? — спросил троянец.

— Драться не помешают. Но болят, конечно.

Сказав это, она подняла голову и, выпрямившись, посмотрела ему в лицо.

— Ты весь в напряжении. Думаешь, мы можем проиграть?

— И ты думаешь о том же, сестра, — спокойно сказал Гектор. — Если мы сумеем туда войти, обманув ливийцев, это уже чудо. А как будет дальше? Ты же не менее опытный воин, чем я, и понимаешь, что нас слишком мало, и силы слишком неравны.

— Год назад мы вышли против четырёхсот шестидесяти разбойников Пейритоя, когда нас было одиннадцать! — голос амазонки дрогнул, выдавая такое же напряжение и сомнение. — Нас было почти в сорок раз меньше, чем наших врагов, и мы тоже были измотаны и изранены. А сейчас нас меньше только в два с половиной раза...

— Да! — воскликнул Гектор. — Да, но тогда с нами был Ахилл! И ты, и я — великие воины, Пентесилея, но мы не можем больше, чем могут люди.

Амазонка кивнула.

— Ты прав. Но мы идём на это именно ради него. Или наша любовь к нему не сделает нас сильно и твёрже? Или ты не его брат, а я не его жена?

Гектор тряхнул головой, почувствовав, что на лице выступает краска.

— Ну ладно, нечего стыдить меня! — произнёс он почти резко. — Или не я отдал приказ идти к крепости? Или первого сражения я не выиграл? Я знаю, что нам придётся победить, но мы сможем это сделать, только проникнув в крепость. А там уж постараемся драться как следует.

Последний переход занял два часа. Через час они увидели на фоне тёмной гряда гор чуть более светлые очертания мощных стен, с выступающими над ними зубцами. По бокам стены громоздились две прямоугольные сторожевые башни.

— Ворота у них мощные, суда по их контурам, — вглядываясь издали, проговорил Харемхеб. — Согласно плану в крепости две стены и двое ворот. Створки тех и других окованы медью.

— Надо сделать так, чтобы нам их открыли... — Гектор поправил на шее окровавленную повязку, от которой ему было нестерпимо жарко. — Ну, выводите вперёд Тефиба и наших воинов, что говорят по-ливийски. Тефиба подведите ко мне. Сейчас мы ещё достаточно далеко, и со стен нас едва ли могут видеть.

Предателю развязали руки и подтолкнули к главнокомандующему. — Я не стану повторять моих обещаний, — сказал троянец негромко. — Думаю, ты их и так помнишь. Теперь всё зависит от тебя. Мы должны войти туда, ты понял? И знай: если побежишь, стрела Пентесилеи догонит тебя через десять шагов. Ну, всё — надеваем шлемы, и вперёд!

Он опёрся о плечи Харемхеба и ещё одного воина и пошёл дальше, пошатываясь, будто ему было трудно идти. Египтяне смешали строй и двигались толпой, как будто это шло не войско, а и вправду банда разбойников, которым крепко попало в недавней схватке.

Однако чем ближе они подходили к северной крепости, тем более странным казался им её вид. Над зубчатыми стенами не было видно ни одной человеческой фигуры, ни одного копья, вообще никакого движения. А ведь охрана должна была нести дежурство на стенах и на башнях!

— Что бы это означало? — прошептал Гектор, напряжённо всматриваясь. — Там как будто никого нет!

— Ну, не совсем никого! — ответил Харемхеб, продолжая делать вид, что с усилием поддерживает раненого. — Вон, смотри, над стенами вьются птицы.

— И много! — подхватила идущая рядом Пентесилея. — Это грифы, я отсюда различаю их белёсые шеи.

Понимая, что никто не смотрит на них со стороны крепости, Гектор выпрямился и, не в силах подавить возбуждения, вскочил на колесницу и глянул из-под руки на тёмный прямоугольник крепостных ворот. И ахнул:

— Гермес — покровитель обманщиков[34]! Да что же это?! Ворота открыты! Они открыты настежь!

— Может, это ловушка? — произнёс с сомнением Анхафф. — Может, они ждут нас?

— Если только они посходили с ума!

Гектор толкнул возницу и махнул рукой войску:

— Слушать команду! Построение в три цепи. Колесницы — вперёд. За мной!

До распахнутых в немом молчании ворот северной крепости оставалось около четырёхсот локтей. Колесницы неслись, как ураган, пешие воины, всё больше отставая, бежали следом. Пыль встала стеной, накрывая их и ослепляя.