Царь Гектор - Ирина Измайлова

— Собака! — завопил один из воинов. — Проклятый мятежник! Ишь, как запел! И ты думаешь, мы тебя отпустим живым! Сюда, сюда, на помощь!

Уже потом Ахилл догадался, что его приняли за кого-то другого, и его неправильный египетский выговор только укрепил нападающих в их уверенности. На подмогу им бежали ещё несколько десятков человек, и тогда герой понял, что придётся драться всерьёз. У него было мало надежды: голова всё сильнее кружилась, кровь заливала глаза. Но выбора тоже не было.

Он уложил мёртвыми человек сорок египтян, когда послышался крик:

— Это же не Мартаху! Тот бы такого не смог! Да у него и рожа другая — я же видел проклятого ливийского бунтаря! Эй, люди, постарайтесь его взять живым, или никто нам не поверит, что он один стольких убил! Пускай номарх хотя бы получит такую добычу, которая его умилостивит!

Первую наброшенную на него сеть Ахилл разорвал нечеловеческим усилием, срывая кожу с плеч и мускулов, задыхаясь, ибо одна из петель захлестнула ему горло. Прочно сплетённая из конского волоса сеть лопнула и упала к его ногам, а окружившие его враги взвыли от изумления и страха. Но кто-то тотчас метнул вторую сеть и, пока герой выпрямлялся, всем торсом налегая на впившиеся в кожу петли, сзади на голову ему обрушился страшный жестокий удар. Он вскрикнул, впервые за всё время боя, не от боли, но от ярости и, развернувшись, уложил на месте здоровенного египтянина, ударившего его дубиной. И тут же его настиг второй удар, третий. Сеть всё больше мешала двигаться, а боль поглотила сознание и свет, он уже ничего не видел. Последний удар пришёлся спереди, как раз по ране, и тогда герой упал, зарывшись окровавленной головой в песок.

Он очнулся, видимо, спустя несколько часов. Очнулся и понял, что лежит на спине, и лежать мучительно неудобно, потому что руки заломлены назад и от локтей до ладоней скручены толстыми жёсткими ремнями. Эти же ремни пересекали грудь, ими же были спутаны ноги от колен до щиколоток. Ремни были стянуты очень туго и успели сильно врезаться в тело, причиняя жестокую боль, не менее страшную, чем та, что по-прежнему наливала голову, затуманивая сознание. Мучительно ныли сломанные рёбра с левой стороны, тем более что один из ремней перетянул тело как раз в месте перелома.

Ахилл никогда в жизни не представлял себя в плену и тут же подумал, что ещё совсем недавно просто сошёл бы с ума от такой мысли. Но теперь он лишь усмехнулся про себя: «Ну вот тебе за твою самоуверенность, величайший воин Ойкумены! Полюбуйся на свою непобедимость...»

Стараясь не замечать боли, он сначала немного, потом что сеть силы напряг руки, пытаясь разорвать или хотя бы ослабить ремни. Бесполезно! Напуганные невероятной мощью Ахилла, египтяне скрутили его толстыми ремнями из кожи бегемота и намотали их столько, что не порвал бы и сам бегемот! Тогда торой перевёл дыхание, насколько это было возможно в его путах, и попытался осмотреться.

Он лежал на берегу широченной реки, неподалёку стояли две лодки, в которые египетские воины грузили какие-то кувшины и складывали своё оружие. Несколько человек стояли вокруг него, что-то живо обсуждая, но они говорили быстро и беспорядочно, а потому он почти ничего не понял.

Обращаться к ним сейчас, находясь в таком унизительном положении, Ахилл счёл невозможным, к тому же у него не было сомнений, что после тою как он перебил египтян в таком количестве, они уже не станут ею слушать и, уж в любом случае, не отпустят. Другое дело, если бы он мог предложить за себя выкуп. Но ведь и здесь, наверное, уже знают, что великая и некогда богатейшая Троя лежит теперь в руинах...

К нему подошёл какой-то немолодой человек, в широком ожерелье с эмалью, с золотыми браслетами на полных, волосатых руках.

— Ты не ливиец? — спросил он, видя, что Ахилл очнулся.

— Нет, — ответил тот, с трудом размыкая окровавленные губы. — Я троянец.

— Вот как! — человек, казалось, был удивлён. — И ты не знаешь, что иноземцам разрешено приставать к берегам Египта только в установленных для этого гаванях[36]?

— Знаю, — Ахилл засмеялся бы, не будь ему так больно. — Я и не приставал. Наш корабль разбило бурей. Почему вы напали на меня?

Тут уже усмехнулся человек в ожерелье.

— Тебя приняли за мятежника-ливийца, которого давно разыскивает наша стража. Но такая добыча, как ты, тоже неплоха. Мы отвезём тебя к номарху, и пускай он решает, что с тобой делать. Ты явился сюда без ведома наших властей, напал на наших воинов, и по закону должен быть обращён в рабство.

— А вот это вряд ли получится! — почти спокойно сказал герой, и только сверкнувшее в его глазах бешенство выдало то, что он почувствовал.

В это время двое воинов поднесли к ним что-то длинное и, пыхтя от затраченных усилий, остановились.

— Это твоё? — спросил начальник, указывая пленнику на то, что они притащили.

Ахилл взглянул и едва не вскрикнул, узнав своё копьё! Оно оставалось на корабле, когда их швырнуло на камни. Выходит, прибоем его выкинуло на берег. Как же сильны были волны, если справились с древком «пелионского ясеня», окованным железными полосами!

— Моё, — ответил герой и отвернулся.

О, если бы он мог сейчас взять своё верное копьё в руки!

Человек в ожерелье что-то приказал воинам, и они понесли «пелионский ясень» к одной из лодок.

— Номарх будет доволен! — воскликнул, обращаясь к начальнику, статный юноша, одетый почти так же, как и тот и, очевидно, его помощник. — Это копьё он сможет дорога продать, хоть самому везиру! Ну, а этого красавчика, думаю, наш номарх захочет оставить себе... Слышишь, ты, разбойник, может статься, повелитель Нижнего нома посадит тебя в клетку, как диковинного зверя? А?

И он расхохотался, довольный своей шуткой.

— Если только номарх такой же дурак, как ты! — спокойно проговорил Ахилл, наконец вспомнив, как звучит по-египетски слово «дурак».

По выражению лица молодого египтянина он тут же понял, что не зря напрягал память.

— Ах вот как, шакал поганый! Ну, ты у меня заскулишь! Эй, воины, ну-ка поверните эту тушу мордой вниз! Посмотрим, что крепче — ты или мой бич...

Длинный ремень засвистел в воздухе. Ахиллу показалось, что его ударили полосой раскалённого железа, так пронзительна была боль. Он не вскрикнул и не застонал только потому, что уже долго заставлял себя терпеть и крепиться. Второй удар был ещё страшнее, третий пришёлся по хребту и почти лишил его сознания. Руки героя были связаны сзади от локтей, и бич, впиваясь ему в спину и оставляя на ней базовые вздутые рубцы, одновременно полосовал плечи, и на каменных буграх мускулов сразу выступила кровь. Ещё удар, ещё...

— Яхмес, остановись! — человек в ожерелье сердито схватил юношу за руку. — Ты хочешь, чтобы в подарок номарху мы привезли труп? У него же и так разбита голова и всё тело в кровоподтёках. Не будь ему уже худо, мы бы вряд ли взяли его. Мёртвый он недорого будет стоить.