Книга покойника - Янина Забелина

Граф с удивлением изучал записку. Шваб позволил себе усмехнуться, при этом глаза его злорадно блеснули. Он давно уже не был ловким и ультрамодным страховым инспектором, а, напротив, одевался скромно и неприметно, как обычный гражданин, будучи агентом тайной полиции. Но в эту минуту он, как в старые, добрые времена, больше всего напоминал хитрющего лиса.

– Кто это старается связать меня с Гумбольтом и Фридрихом Одемаром таким странным образом?

– Понятия не имею.

– Вы вынули письмо из мусорного бака?

– Точно! Вы почти правы. Правда, я не знаю, сколько таких бумажных комков утрачено. Почтальон, что ходит к Одемару, раньше не замечал их, а нашел пять штук. Они появляются не по утрам, а всегда после полудня, около трех часов, во время последней доставки. Всегда на одном и том же месте, за оградой, между последней ступенькой и служебным входом. Вы знаете дом старого Одемара? Тот, что на углу?

– Конечно. Довольно примечательное здание для Старого города. Позади внутренний двор с садом, а с южной стороны – большая лужайка.

– Да. Фасадом здание выходит на боковую улицу, от соседнего дома его отделяет солидная стена. Когда-то за ней была конюшня, но почтальон говорит, что теперь там нет никаких построек, а двор тянется до самого сада и лужайки. Входишь через калитку в ограде и шагаешь по мощеной дорожке дальше, к служебному входу, который в дневное время не запирается на замок. Газоны вокруг дома шириной метра по три-четыре, а ограда – высотой в рост человека. Но у лужайки она вдвое выше, и там тоже есть калитка. Помните?

– Помню.

– В пятницу, 21 января, шагая по мощеной дорожке к служебному входу, почтальон впервые увидел бумажный комок. Тот лежал примерно на полпути между дверью и ступеньками, недалеко от изгороди. Выступающий застекленный балкон второго этажа находится как раз над этим местом. Почтальон подумал, что, наверное, бумажку выронил из своего бака мусорщик, когда шагал к улице, а ветер отнес ее на газон. Он еще удивился, как это дворник не убрал его. У Одемаров дом содержится в идеальном порядке… В субботу послеполуденной доставки нет, поэтому следующий комок бумаги попался ему на глаза только в понедельник. Потом – во вторник, и еще один – в среду. В четверг был сильный ветер, и почтальон пришел чуть позже, но полузасыпанный снегом комок находился на своем месте. Через минуту или две его замело бы совсем, если бы не порывы свирепого восточного ветра. Из крошечного сугроба торчала все та же хорошая плотная бумага… Почтальон, ежась от холода, стоял и размышлял под свист ветра о том, предназначались ли эти штуки ему или нет. Вопрос возник потому, что старик, который следил за порядком во дворе, работал по часам. Этот участок территории он подметал в 15:15 каждый день. Когда доставка была поздней, почтальон с ним встречался… В четверг разыгралась сильная метель, и, возможно, дворник вообще не выходил весь день. Но в обычные дни он появлялся сразу после ухода почтальона и уж, конечно, подобрал бы любую бумажку, валявшуюся во дворе. Странно? Почтальон решил, что накопившихся совпадений более чем достаточно. Он наклонился – с сумкой, зонтиком и прочим – и поднял комок, смятую бумажку голубого цвета.

– Не этот.

– Нет… Тут все тормознуло, правда, ненадолго, но вряд ли можно ожидать большой сообразительности от почтальона, который весь день сражался с непогодой, доставляя корреспонденцию. Это был всего лишь старый, исчирканный карандашом деловой конверт из какого-то книжного магазина.

Граф присвистнул.

– Конверт казался совершенно пустым, поэтому почтальон его выбросил. Он говорит, что бросил его в урну на углу, но в такую бурю я и сам не стал бы искать мусорную корзину – наверняка он просто вышвырнул бумажку… А вчера снег сошел, выглянуло солнце. Почтальон прошел через калитку ровно в три часа дня и видит бумажный комок, который – вне всякого сомнения – ждет именно его. Он поднял загадочную корреспонденцию, но затем все же осмотрел окна – в том числе на верхнем этаже. Дело в том, что ему пришло в голову – вдруг какой-то ребенок забавляется. Его собственным детям нравится выбрасывать вещи из окна. Но все занавески были на месте, они даже накладывались одна на другую, да и вообще в таких домах, как у Одемара, не принято выглядывать в окна… Почтальон не обошел вниманием и окно подвала под балконом. Все окна подвала были закрыты решетками и засыпаны снегом… В итоге он сунул конверт в карман, вошел через дверь в кухню и вручил почту. Обратите внимание, он не показал то, что поднял, девушке, которая приняла письма, поскольку уже сообразил, что эти бумажные комки предназначены только для него, а от посторонних глаз их следует беречь и уж, конечно, ни в коем случае не показывать обитателям дома Одемара… Вернувшись на улицу, он прочитал ваш адрес на обороте конверта и обнаружил записку. По правде говоря, он ничего не понял, но захватил послание и конверт с собой в почтовое отделение и показал одному из сортировщиков, рассказав всю историю. Неведомый отправитель действовал с дальним прицелом, видимо рассчитывая на подобное развитие событий. Ловкий ход, не находите?

Граф встретился взглядом с приятелем.

– Да уж. Очень затейливая комбинация.

– «Курьез». Редкое слово. Почтальон не сообразил, что оно значит, но решил, что все это достаточно странно, а потому послание стоит показать помощнику начальника почты. Тот, конечно, знал, что на профессиональном жаргоне это слово обозначает пересылаемые опасные предметы… Помощник оказался в затруднительном положении: клочок бумаги, который, похоже, не был отправлен по почте, выглядел как напоминание или указание, которое Гумбольт направил своей машинистке. Некая пометка, которую следовало внести в циркуляр или особый каталог. Но ваше имя и адрес на обороте конверта заставляли думать, что эта записка предназначена Гарольду Графу. Правда, достойный почтовый служащий никогда не слышал ни о тебе или Гумбольте, зато он знал все о Одемарах. Предположив, что в этом каким-то образом замешан Фридрих Одемар, помощник начальника почты не решился раскручивать дело, не посоветовавшись. И тогда помощник начальника почты обратился к своему знакомому, который служит в нашем местном отделении, договорился с ним о встрече и вечером показал ему эти предметы… С этим человеком я не раз встречался, и он знает, что я знаком с вами. Сегодня утром он передал мне это своеобразное письмецо, и вот оно здесь.

Граф снова принялся изучать клочок бумаги.

– Благодарю, – наконец проговорил он. – А вам не кажется, что это какой-то фокус? Мог, в конце концов, Гумбольт написать такую записку?

– Маловероятно. Он – мой старый клиент, и, хотя я не стал бы спорить о моральных принципах Карла, его привычки я знаю неплохо, а потому не думаю, что он хоть раз в жизни написал записку на клочке бумаги вроде этого, и еще, он никогда не пишет печатными буквами. У него мелкий неразборчивый почерк. Только опытная машинистка может расшифровать его. Секретарь Карла не пользуется черновиками – он перепечатывает написанное хозяином. Я склонен думать, что отправитель этого сообщения хотел сделать вид, что он любитель редких книг, но не какая-то конкретная персона из мира книготорговцев или коллекционеров.