Похищенная, или Красавица для Чудовища - Валерия Чернованова

Хозяин Блэкстоуна выглядел раздосадованным, хоть и пытался придать лицу невозмутимое выражение. Но глаза, сверкнувшие тлеющими углями, обозначившиеся на острых скулах желваки и избороздившие лоб складки, когда он на миг нахмурился, выдали его истинные чувства.

– Вы ведь так настаивали на союзе с моей сестрой. Почему вдруг передумали? Из-за того, что с ней случилось? Мне так никто ничего толком не объяснил! – взволнованно воскликнула Мишель.

Сагерт ответил не сразу, как будто сомневался, стоит ли рассказывать правду. Выдержал паузу и проговорил после тяжелого вздоха:

– Ее прокляли, Мишель. Темной магией. Но теперь с Флоранс все в порядке, – поспешил заверить ее, заметив, как она поменялась в лице. – Полиция обязательно выяснит, кто и почему с ней это сделал. Я убедил Вальбера не тревожить тебя и не писать в Доргрин. Но если они все же напишут, – взгляд Донегана стал колючим и жестким, и Мишель снова захлестнуло отпустившее было чувство опасности, – до твоих родственников ни телеграмма, ни письмо не дойдут.

Страх за сестру приглушило беспокойство за свою собственную судьбу. Нервно теребя кружевную манжету, Мишель ругала себя за то, что так опрометчиво отвергла предложение Донегана. Нужно было солгать, пообещать, что подумает. Покраснеть и сделать вид, что тоже что-то испытывает к его старшему сыну. Но лгать, глядя в эти пронзительные с мрачным прищуром глаза, казалось, способные заглянуть в самую душу, она бы при всем желании не смогла.

– Вы не отпустите меня. – Это был не вопрос, тихое утверждение. Приговор, который сама себе вынесла и озвучила.

А все из-за чар гнусной колдуньи! Которая не потрудилась предупредить, что любовный приворот превратит Донегана в безумца!

– Отпущу. Но не сразу. – Сагерт побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. – Что бы ты ни думала, Мишель, никто здесь не желает тебе зла. Наоборот, я продолжаю надеяться, что в будущем наши семьи все-таки породнятся. Но если сейчас я отправлю тебя в Лафлер или в Доргрин, у Галена будущего не будет.

– Я ничего никому не скажу. Клянусь!

– Видела бы ты себя со стороны… Ты сама не веришь в то, что говоришь. Почему же я должен тебе поверить? – Он усмехнулся одними уголками губ и подался вперед, отчего Мишель отчаянно захотелось слиться со спинкой кресла, раствориться в ней, превратившись в неприметную стежку или даже пылинку. – Буду с тобой откровенен, Мишель. Чтобы решить нашу с тобой проблему, мне пришлось обратиться за помощью к бокору. Через две недели или, может, раньше мы поедем к нему, и ты забудешь о том, что когда-нибудь была в Блэкстоуне. Пойми, Мишель, я просто забочусь о своем ребенке. Глупом, но не заслужившем участи быть казненным. Да и для тебя так будет лучше: из твоих воспоминаний исчезнут все неприятные моменты, которые тебе довелось пережить по вине Галена.

Мишель продолжала терзать ни в чем не повинное кружево и изо всех сил старалась не дрожать. Отправятся к колдуну… Еще одному прислужнику лоа, такому же, как Мари Лафо. Искренен ли с ней мистер Сагерт? Или отвезет ее не к бокору, а к ближайшему болоту, где и утопит на радость аллигаторам. Но тогда зачем ждать столько времени… А может, и правда к колдуну поедут. Для какого-нибудь премерзкого ритуала, после которого она уже будет не она.

Дрожь, с трудом сдерживаемая, волной прокатилась по телу.

– И после этого, обещаю, мы посадим тебя на поезд в Доргрин. А пока что ты наша гостья. Я велел слугам приготовить для тебя комнату. Не знаю, как моему сыну хватило ума поселить тебя на чердаке, но обещаю, что отныне все будет по-другому. Теперь, Мишель, с тобой здесь будут обращаться как с королевой. – Откинув крышку хьюмидора, Сагерт извлек из него сигару, но зажигать не спешил, просто вертел ее между пальцами. – И больше не бойся Галена, он тебя не тронет. Даю слово. Знаю, сейчас ты его презираешь, но, возможно, со временем научишься смотреть на него по-другому. Без ненависти. Он ведь просто влюбленный мальчишка, который так и не научился правильно проявлять чувства. А я совершил ошибку, когда заставил его сделать предложение не той сестре. Ругай меня, Мишель. Я причина всех твоих бед.

Ее так и подмывало подскочить и броситься к выходу. Лишь неимоверным усилием воли заставила себя подняться медленно и постаралась, чтобы голос не сбивался от волнения:

– Все, что вы сейчас сказали, мистер Сагерт… Разрыв помолвки, этот ваш колдун, предложение обручиться с Галеном… Мне бы хотелось остаться одной и все хорошенько обдумать. Я могу идти?

С помощью настольной гильотины для сигар – массивного аксессуара из дерева и позолоты – мужчина срезал самый кончик панателлы, великодушно махнув рукой.

– Конечно, милая, у тебя есть столько времени, сколько пожелаешь. Попроси Бартела показать тебе твою новую спальню. Она одна из лучших в доме, светлая и просторная, и находится рядом с комнатой Катрины.

Мишель кивнула, подхватила пышные, качнувшиеся колоколом юбки и поспешила к выходу. Она боялась, что слуги без ее ведома уже успели похозяйничать на чердаке и обнаружили спрятанный под матрасом дневник. Ей не принадлежавший, но который она втайне уже считала своим.

Мысль отвоевать исповедь Каролины Донеган занозой засела в голове. Мишель и сама не понимала, откуда взялась эта уверенность, что ей обязательно нужно прочесть всю историю первых хозяев Блэкстоуна и тогда она узнает что-то очень важное.

Важное для себя.

Мишель повезло. Служанки только начали собирать ее вещи и еще не успели добраться до заправленной поутру постели, чтобы снять простыни и встряхнуть одеяло.

– Выйдите! – велела она с порога, лихорадочно оглядывая комнату.

С губ сорвался облегченный вздох, когда обнаружила кровать нетронутой. Рабыни недоуменно переглянулись, и та, что стояла ближе к гостье, – молоденькая и ладная, как вырезанная из черного дерева статуэтка, осмелилась на робкое возражение:

– Но, мисс Мишель, нам велено скорее здесь прибраться.

– А я вам приказываю скорее отсюда убраться! – Она скрестила на груди руки и недобро сощурилась. Должно быть, слишком недобро, потому что горничные от нее слаженно отшатнулись. – Или мне пожаловаться на вас мистеру Донегану? Так соскучились по порке?

Мишель понимала, вышло грубо. Она напомнила самой себе Флоранс, когда та бывала не в духе. Но в тот момент пленнице было не до любезностей. Единственное, что ее волновало, – это дневник, который следовало как можно скорее перепрятать в надежное место.

Мишель прислонилась к двери, пропуская рабынь, испуганно засеменивших к выходу. Задев ее пестрыми ситцевыми юбками, девушки чуть ли не кубарем покатились с лестницы: так спешили оказаться подальше от взбалмошной хозяйской гостьи. А сама гостья тем временем понуро размышляла о том, что перепрятать исповедь Каролины она-то перепрячет. И дочитать наверняка дочитает. А потом бокор заберется в ее сознание, выжжет магией воспоминания, и забудет она о своих открытиях. Как и обо всем остальном, что приключилось с ней в ненавистном Блэкстоуне.