Улыбка бога - Диана Бош

– Это и неважно. Есть еще одно имя – Николай Мазуров. По вполне достоверным данным, полученным мною, они вместе работали в фирме «Арсенал» и были хорошо знакомы.

– Я ничего не понимаю, – жалобно протянула Александра. – Какие-то незнакомые Иваны, Николаи. Кто все эти люди?

– А захоронен под именем твоего отца Николай Мазуров. Я в этом практически на сто процентов уверен. Ну, на девяносто – десять процентов отвожу на нелепую случайность.

– Бред какой-то... Кто он такой, этот Николай, почему оказался в машине отца? И что плохого я сделала незнакомому мне Ивану, зачем он решил меня таким способом напугать. Зачем он присылал эти странные цветы?

– У меня есть все основания полагать, что скоро мы все узнаем. И еще. Поскольку совершенно точно установлено, что Мазуров и Воронцовский были знакомы – они разговаривали по мобильным друг с другом – по моей инициативе дело об убийстве Воронцовского подняли из архива, и я буду им заниматься вместе со Следственным комитетом.

– Это кто? Напомни мне, пожалуйста, что-то я не припоминаю.

– Ах, да, прости. Я не хотел раньше тебе говорить, но думаю, одной из причин исчезновения твоего отца было косвенное обвинение его в убийстве старика-коллекционера Воронцовского и исчезновении уникального византийского креста, ему принадлежащего. Есть показания соседки, ей запомнилось, как старик любовался этим украшением, показывая игру света в гранях камней. Так вот, именно Илью Григорьевича вызывал Воронцовский для оценки креста, вроде бы собираясь выставлять его на аукцион. Крест при осмотре квартиры не нашли.

Александра резко повернулась и впилась взглядом в его зрачки:

– Папа кристально честный человек, он не мог украсть, а тем более, убить, – с нажимом сказала она.

– Не волнуйся ты так. Я Илью Григорьевича и не подозреваю: слишком просто свалить на него всех «собак». Найдем. И крест, и твоего отца, есть у меня на этот счет некоторые мысли. Но о них утром.

* * *

Ночью Александру разбудила назойливо звучащая песенка, исполняемая детским мультяшным голоском: «Друг в беде не бросит, лишнего не спросит, вот что значит настоящий верный друг...»

Доиграв фразу, мелодия обрывалась, но тут же начинала звучать заново. Это было похоже на назойливый рингтон, который казался зловеще громким – несмотря на всю комичность ситуации – в тишине спящего дома.

Александра посмотрела на дисплей светящихся в темноте часов. Три ночи.

– Какой гад может звонить ребенку так поздно? – мрачно пробормотала она спросонья, не соображая, откуда доносится звук.

Несколько раз она кидалась в неверном направлении и убеждалась в этом только тогда, когда музыка начинала звучать снова.

– Ну Алиса, проснешься – уши надеру.

Почему-то она сразу подумала, что такой рингтон могла поставить себе только Алиса, для Мити это как-то слишком уж по-детски.

Спотыкаясь и чертыхаясь, она нащупала в кармане джинсов телефон Алисы и несколько секунд тупо смотрела на темный дисплей, слушая, как музыка играет в другой стороне. Алисе никто не звонил.

«Митя?!» Это казалось весьма сомнительным, если только мальчику захотелось пошутить.

Александра метнулась в комнату сына. Бесило все. Дурацкий рингтон, состояние сонливости – она чувствовала себя как зомби, которого подняли, но забыли разбудить. И, главное, незнакомый чудак, решивший непременно дозвониться кому-то в три часа ночи.

Митин телефон она не нашла. Но и музыка играть перестала. Забравшись обратно в постель, Александра только снова задремала, как вдруг безобразие началось снова.

– Найду того, кто звонит – убью, – мрачно пообещала она, влезая в тапочки и шаркая ими по полу. На этот раз она успела сообразить, откуда несется звук: от балкона. Мысленно успев перебрать всех, находящихся в доме, и прикидывая, в чью светлую голову пришла мысль поставить себе несолидный рингтон, Александра, наконец добралась до окна. И тут ее ждало разочарование: подоконник был девственно пуст.

К счастью, мысль, что она сошла с ума, не успела прочно укорениться в ее сознании. Музыка заиграла снова, и Александра поняла, кто виновник ночного шума.

Конечно же, это оказался ослик, который сох на батарее. Вероятно, от тепла в игрушке что-то замкнуло, и мелодия включалась сама.

– Кажется, я знаю, как ты очутился под елкой, брат, – доверительно сообщила ему Александра. Потом сняла его с батареи и задумчиво прошлась по комнате, придумывая, куда бы его спрятать. Причем желательно так, чтобы если ему вздумается опять «спеть», его не было бы слышно.

Впрочем, ослик, избавившись от раскаленной «жаровни», на которой он сидел, теперь вел себя покладисто. Во всяком случае, за время хождений Александры по дому он голоса ни разу не подал. Усадив его на кухне, она принесла туда же ноутбук и, откинув крышку, вошла в интернет. Собственно, никакой идеи у нее первоначально не возникло: просто хотелось чем-то заняться, раз сон все равно прошел. Но потом, сама не понимая, зачем делает это, она нашла старое письмо отца, присланное ей на электронный адрес, и написала на него ответ.

«Дорогой папа, ты зря беспокоишься. Я очень тебя люблю, и скорее умру, чем позволю кому-либо причинить тебе боль. Если будет нужна помощь, обратись к подполковнику Лямзину Эдуарду Петровичу. Это мой близкий друг, и он на нашей стороне».

Ниже она приписала домашний адрес и телефоны Эдика.

Окрыленная новой надеждой, она заснула с чувством выполненного долга. А едва забрезжил рассвет, уже была на ногах. Александре казалось, что ей непременно нужно поехать к матери. Пусть та не верит в то, что отец жив, и слушать ничего об этом не хочет, но все равно почувствовать поддержку Зои Павловны ей очень хотелось.

Выбраться к матери удалось только к вечеру. Все время что-то мешало, не давая отправиться в дорогу. Едва гости разъехались, выяснилось, что у Алисы и Мити температура, и пришлось вызвать врача. Потом кошка надумала котиться, и Александра с вытаращенными от ужаса и осознания ответственности глазами носилась по дому, собирая все необходимые для кошачьих родов вещи – бумажные полотенца, спирт, йод и шприцы. Все это она купила заранее и сложила в звериную аптечку. Но почему-то аптечка оказалась опустошена, а ее содержимое валялось по всему дому.

Выяснять, кто в том виноват, было некогда: кошке понадобилась ветеринарная помощь. И только когда в коробке уже копошились пять пестрых котят, Александра наконец вздохнула облегченно. Можно ехать к матери.

Свет горел во всех окошках. Обычно так Зоя Павловна боролась с депрессией и одиночеством. Но открывшаяся взгляду Александры картина ничего общего с тоской не имела.

Зоя Павловна сидела за столом в компании двух своих подруг и полноватого рыхлого мужчины. Он следил за ней масляными глазками, смеялся над каждой шуткой и то и дело хватал ее руку и подносил к губам. Мать кокетливо делала вид, что ухаживаний его не замечает, но по всему видно было, что на самом деле ей это приятно.