Улыбка бога - Диана Бош

– Валет! – громко провозгласила Бабина и размашисто кинула карту в середину стола.

– Бита, – лениво отозвалась Нелли Олеговна и, собрав карты, отправила их в «отбой».

– Мама, кто это? – отозвав Зою Павловну в сторону и показывая кивком на престарелого мачо, спросила Александра.

– А что? – пожала плечами мать. – Сколько я еще должна быть одна? Два года уже прошло. Я же живой человек.

– И кто он?

– Какая разница? Человек!

– Мама, я не понимаю тебя. У этого мужчины есть какие-то иные характеристики, кроме физиологических, видимых глазу?

Зоя Павловна начала раздражаться.

– Я не поняла, ты что, пытаешься отчитывать меня? Тебе не кажется, что ты забылась!

Последняя фраза прозвучала слишком громко, и все сидящие за столом обернулись на них.

Инна Бабина встала и, неуклюже отклячив толстую попу, прошаркала, переваливаясь, к ним.

– Зоинька, Александрочка, – она обняла обеих за плечи, – не ругайтесь. Сегодня такой светлый день, ссориться нельзя.

– Ах, оставь, Инна, свои штучки. Видишь, у нас тут непримиримые противоречия. Конфликт поколений, так сказать.

Мать была раздражена, алые пятна разлились по ее щекам и шее. Грудь ее бурно вздымалась и, казалось, только воспитание удерживает ее от того, чтобы не разразиться бранью или не впасть в бурную истерику.

Александра отступила.

– Мама, прости. Да, ты права, это твоя жизнь, и я не могу вмешиваться в нее. Но что, если все-таки отец жив?

Зоя Павловна, почувствовав раскаянье в голосе дочери, немного остыла и сказала уже спокойнее и мягче:

– Я устала от твоих фантазий, Александра. Давай будем реалистами: твой отец мертв, и нужно смириться с этим.

– Но я уверена...

– Оставь! – прервала ее мать. – Даже если бы и так, это уже ничего не изменит.

– Что ж, я поняла. Прости.

Александра скупо кивнула всем на прощание и вышла. Машина, реагируя на ее нервное состояние, завелась не сразу. Тронувшись, она выехала со двора и отправилась к Насте. Грузить Лямзина своими проблемами с матерью ей казалось не правильным.

Семь месяцев назад. Весна

Берег реки. Лужайка. Лес. Озеро.

Илья преодолел последние метры бегом и взлетел по ступеням с резвостью мальчишки. Светлая чистая веранда – пол, похоже, только что помыт, и на нем еще кое-где видны следы не высохшей воды. Окно с видом на озеро открыто, и белую штору на нем развевает ветер.

– Ты, Любочка, не права, – мягко возражал Константин Федорович,? если есть возможность не платить, то кто же будет добровольно отдавать деньги?

– Но многие же жертвуют церкви десятину.

– О, я даже знавал таких! Никола Питерский – был такой бандит когда-то. Много душ невинных загубил, но церкви всегда исправно десятину жертвовал.

– Ну, не знаю. Мне кажется, это в природе человека – платить добром за добро.

– Вот за что тебя люблю, так это за идеализм, – засмеялся Константин Федорович. – Я думаю, если бы мир был на самом деле таким, каким его видишь ты, то все стало бы прекрасно!

– Не преувеличивай, – смутилась Любовь Алексеевна, но по голосу ее чувствовалось, что комплимент ей приятен.

– Истинную правду говорю. Потому что пока, как ни прискорбно мне это признавать, человек ради халявы готов на любые преступления. Особенно, если речь идет об очень больших деньгах.

– О чем спорите? – Илья вошел в гостиную, и сердце его сладко заныло.

Константин Федорович сидел в кресле у окна, а рядом с ним на стуле расположилась с вязанием Любовь Алексеевна. После того, как Илья в благородном порыве подарил ей цветы, а она, желая быть хоть чем-то полезной приятному человеку, написала ему свой номер телефона, он раздумывал недолго. Уже через неделю его собственное расследование дало некоторые плоды, и ему понадобилось выехать за границу. А для этого пришлось оставить на чью-нибудь добрую душу Константина Федоровича. Тогда старик еще не ходил и ему требовался постоянный уход.

– О любви людей к дармовщине, – обрадовался появлению Ильи Константин Федорович. – Здравствуй, Илюша! А мы тебя с утра ждем, замаялись совсем.

– Ах, Илья Григорьевич, как вы тихо вошли, я и не слыхала! Мыться с дороги будете или сразу кушать пойдем? – Любовь Алексеевна вскочила, бросив вязание и оглаживая руками кипенно-белый передник.

– Все буду обязательно, – весело засмеялся Илья. – Только вы мне сначала расскажите, как самочувствие у вас обоих? Не скучали без меня?

– Самочувствие великолепное, – ответил за двоих старик, – я тебе позже покажу, как научился ходить. Тяжело пока, но дело движется. А еще у нас сегодня по случаю твоего приезда праздничный ужин. Любушка наготовила разносолов, так что давай переодевайся да быстрее за стол.

* * *

Илья с наслаждением погрузился в ароматную ванну и задумался. После того, как он узнал о том, что Аркаша Килин только за последний год четыре раза летал во Францию, сомнений в том, что нужно искать крест там, у него не осталось. Чтобы выехать за границу, Илья на свой страх и риск воспользовался заграничным паспортом. Благо, как раз в день аварии утром он был в посольстве Франции, где получил годовую шенгенскую визу, которой собирался теперь воспользоваться для пересечения границы.

Некоторое беспокойство при прохождении пограничного контроля он испытывал, но, к счастью, все прошло благополучно.

* * *

Илья приехал в Париж теплым летним вечером, рассчитывая получить информацию о Килине, раскрыть тайну креста и всего, что связано с его похищением. Это позволило бы ему не только вернуть себе честное имя, но и понять, зачем его хотели убить.

Но все вышло совсем не так, как он предполагал.

Вместо пары недель Илье пришлось задержаться в Париже почти на год. Сейчас, оглядываясь назад, он и сам удивлялся тому, как был наивен. Надеялся наскоком, с ходу, вывести всех на чистую воду. К счастью, случайная работа, на которую он согласился скорее из любви к искусству, оказалась постоянным заработком.

В парке на садовой скамье, куда Илья присел отдохнуть, уже сидела милая парижская старушка. Ее нежного оттенка сиреневый шарфик был сколот большой старинной брошью. Пожилая женщина провела по нему рукой, поправляя, как вдруг случилась неприятность – застежка сломалась.

– О, мой Бог, – пробормотала старушка, тяжело склоняясь и поднимая украшение.

Больше она ничего сказать не смогла. Глаза ее наполнились слезами, она часто задышала и дрожащими руками подслеповато зашарила в ридикюле, вероятно, разыскивая лекарство. Илья испугался, что пожилую даму сейчас хватит удар, и вскочил, намереваясь помочь.