Колумбийская балалайка - Александр Логачев

Лопес жестом заставил его замолчать и спросил:

— Обстановка?

— Стабильная.

— Ясно. — На миг Лопес испытал облегчение. Уже день, а о русских ни слуху ни духу. Значит, хвала Святой Матери, отправились другой дорогой. — Организуйте на всякий случай патрулирование вокруг деревни, капрал. Отрядите одного… нет, двоих, пусть поодиночке пройдутся по окрестностям, посмотрят, нет ли следов пребывания чужих.

— Уже, сеньор сержант, — позволил себе улыбнуться Ринальдо. — В дозор отправлены рядовые Вальдера-ма и Гранадос.

— Молодец, капрал. И… прикажите солдатам без дела наружу не высовываться — мало ли…

— Будет исполнено, сеньор сержант.

— Идите.

Четко повернувшись, капрал покинул временную штаб-квартиру охотников. Лопес повернулся к Летисии:

— Так что там у вас, сеньорита шофер?

— Рыба, сеньор сержант. Я должна отвезти рыбу.

Лопес развел руками:

— Увы. В настоящий момент ничем не могу помочь. Перенесите рыбу обратно в морозильник. Пару дней подождет, ничего с ней не случится.

— Но…

— Вам не ясно, сеньорита? — Лопес добавил в голос изрядную порцию металла.

Летисия обожгла сержанта яростным взглядом черных глаз, повернулась и вышла. Громко хлопнув дверью.

Не в правилах Лопеса было портить отношения с гражданским населением, но тут уж ничего не поделаешь. Одну девчонку отпускать было нельзя — грузовик уж слишком лакомый кусок, и с ней никого не отправишь — каждый человек на счету.

«О древние боги моего несчастного народа, — вознес в этот момент мысленную молитву Эустакио Розовый Лист, — не отворачивайтесь от нас, помогите изгнать чужеземцев с наших земель, смойте их, как грязь с тела вернувшегося охотника…»

Со стороны леса послышался нарастающий гул, сопровождаемый негромким шорохом, а потом донесся и далекий, протяжный, стремительно приближающийся вопль, напоминающий боевой клич индейцев: «У-у-у-у-й-о-о-о-о!!!»

Лапая на ходу кобуру, чувствуя, как тело мгновенно покрылось липким потом, Лопес выскочил наружу, под палящее солнце. «Началось», — с бессильной тоской понял он.

Рядовой Вальдерама честно исполнял приказ. Он честно двигался вдоль берега, в тридцати метрах от деревни, честно смотрел по сторонам и не находил никаких признаков неприятеля. Не высохшая после ливня трава не примята, следов в грязи нет, лужи как лужи, деревья как деревья… Надо бы подняться повыше — не станет же враг проходить так близко от деревни.

Он поднял голову как раз в тот момент, когда человек на вершине холма заметил его в бинокль и что-то заверещал на незнакомом языке. Сердце рядового застрекотало с такой скоростью, что у него зашумело в ушах. Срывая с плеча автомат, Вальдерама еще успел подумать: зловещий незнакомец специально измазал себя грязью, чтобы быть незаметным на фоне склона, а потом Вальдерама понял: это отнюдь не в ушах у него шумит, а потом два молодых деревца гевеи перед ним вдруг согнулись до земли, и на рядового Вальдераму прыгнуло бесформенное чудовище, шипя и булькая, как сотня разъяренных змей, схватило холодными щупальцами, закружило и поволокло в бездну.

— Берегись!!! — закричала Люба.

Татьяна взвизгнула, уронила лопатку, Борисыч, точно получив пинка, сиганул с плотины вперед и в сторону, удачно упал на бок, перекатился через плечо.

О конспирации уже никто не думал.

Вылетевшим под напором воды камнем Алексея едва не сбило с ног. Он успел отпрыгнуть, а брызжущая струя, плотная, как резиновый жгут, вдарила отвернувшемуся Мише между лопаток, опрокинула, потащила…

— Мишка, куда?! — заорал Леха. И быстро обернулся к остальным: — Оружие берегите!

— Миша! — это уже Таня.

А над ними соляным столбом застыл Вова.

— Прыгай, Вовка! — скомандовала Люба. — Плотина рушится!

— Что рушится? — не расслышал тот.

— Вниз, быстро! Не успеем! — Борисыч подхватил с земли автомат и сделал шаг вниз по склону…

Этот шаг его и спас. Потому что аккурат за спиной старика обвалился кусок подмокшего грунта, и вот уже не жалкая струйка, а целый поток, смесь воды, грязи, песка и камушков, как из брандспойта, распорол воздух. Борисыч только чудом избежал участи Мишки, пенный хлыст задел его краешком, окатив с головы до ног. Хлестало, как в пробоину подводной лодки.

Мишка же, отплевываясь и мотая головой, изо всех сил цеплялся за ствол мокрого деревца, мотыляющегося из стороны в сторону. То и дело волны полностью скрывали его из виду. Наверное, выплывая на поверхность, он орал, но в грохоте падающей воды слышно его не было.

— Эй, плотина рушится! — воплем предупредил Владимир, стоя в лодке в полный рост.

Старания беглецов не пропали даром: почти весь освобожденный от кольев и веревок-лиан участок плотины быстро превращался в одну огромную дыру, куда стремительно вытекало озеро; но озеру этого казалось мало — оно решило расширить себе проход. Вся плотина неторопливо, как в замедленном показе, вдруг выгнулась дугой, затрещали сваи, засвистели в воздухе лопающиеся веревки…

— Мама! — раздалось сверху, и плотина с громом будто взорвалась изнутри.

Во все стороны полетели бревна, камни, куски дерна — и многотонная масса воды грянула оземь, сметая все на своем пути, сгибая молодые деревца, ломая и выкорчевывая старые, увлекая за собой кубометры земли, килограммы ила, десятки зазевавшихся рыб… и — победоносно, как трофей, — одну бледно-зеленого цвета лодку.

— Вовка! — не своим голосом закричала Люба.

— У, ё!!! — в ужасе вторил ей «ботаник», с приличной скоростью уносясь на гребне волны в сторону деревни.

Осевшая на рушащейся плотине лодка швырнула его на колени, и теперь он летел, вцепившись руками в леера по обеим бортам, орал благим матом, но скоростной спуск остановить не мог. Струи мокрыми полотенцами наотмашь хлестали его по лицу. Оставшиеся наверху люди, пребывая в ступоре от случившегося, несколько секунд молча наблюдали, как лодка, будто преодолевая пороги на горной реке, лавирует между затопляемыми деревьями, иногда почти встает вертикально на борт, то скрывается под волнами, то снова выныривает, кружит каруселью — а потом исчезает за водяной пылью…

Потом оцепенение прошло. Люба рванулась было за исчезнувшим в пучине соотечественником, но Алексей железной хваткой удержал ее за талию:

— Дура! Куда?! Размажет, и костей не соберешь!!!

— Мы не можем его бросить! Пусти, скотина!..

— Вниз, вниз! — надрывался Борисыч, чуть ли не прикладом подталкивая спутников к склону. — Там мы его перехватим! Живее, в кольцо, вашу мать!..

— Мишка! Мишенька! — сжимала Татьяна мокрые кулачки.

Набрав силу и мощь, поток немного изменил направление, и Мишка, помятый, разевающий, как рыба на берегу, рот, неожиданно оказался на относительно сухом пятачке и теперь на карачках бодро взбирался к своим, то и дело оскальзываясь и падая.