Как много событий вмещает жизнь - Александр Дзасохов

Выборы делегатов съезда прошли по двум системам – мажоритарной и пропорциональной. Последнее обеспечивало представительство основных социальных и профессиональных групп. Общественные объединения и союзы, а также КПСС делегировали на съезд своих представителей. От Академии наук СССР туда вошло 50 делегатов. От массовых общественных организаций – от 10 до 25. Компартия делегировала на съезд 100 человек – список формировался в узком кругу высшего партийного руководства. Одновременно состоялось голосование за кандидатов в одномандатных округах; впервые за несколько десятилетий они выдвигались на альтернативной основе.

В истории страны начинался совершенно новый этап, приведший к появлению реальной многопартийности, острейшей политической борьбы, основательному изменению жизненного уклада миллионов граждан. Именно к этому моменту я отнес бы знаменитый афоризм Горбачева: «Процесс пошел». Но его автор, судя по последующим событиям, не вполне осознавал альтернативность начавшегося процесса.

Впоследствии, работая в Верховном Совете СССР и в его Президиуме, я узнал, что в 1988 году при подготовке и изложении своего реформаторского проекта Горбачев находился в постоянном контакте с Анатолием Ивановичем Лукьяновым. Они учились вместе на юридическом факультете Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова. После того как Горбачев поднялся на вершину власти, он вспомнил о товарище своей студенческой молодости и приблизил его к себе. Лукьянов, работавший ранее в аппарате ЦК, стал секретарем ЦК КПСС. Когда в марте 1990 года Горбачев был избран Президентом страны, именно Лукьянов, бывший до того его заместителем в руководстве советского парламента, занял освободившееся кресло Председателя Верховного Совета СССР. И на новом посту он продолжал оказывать влияние на Горбачева.

За время работы в Верховном Совете мне довелось ближе увидеть профессиональные и личные качества Лукьянова. Выходец из Смоленщины, выпускник Московского университета, он всегда стремился к знаниям, к образованию, дружил с литературной общественностью, писал интересные стихи, интересные публицистические статьи. Вместе с тем Анатолий Иванович долгое время выполнял функции чиновника. И хотя его новые должности на Старой площади, в Кремле были в большой степени публичными, аппаратная работа все же повлияла на его характер. Конечно, не он лично изобрел закулисное проталкивание «нужных» решений, однако отказаться от этих «технологий» ему было не под силу. В течение продолжительного периода Лукьянов был одним из наиболее частых собеседников Горбачева.

Надо сказать, что Лукьянов не только влиял на кадровую политику в верхних эшелонах власти, но и моделировал и воплощал в жизнь новые конституционные государственные структуры в СССР. Пытался направлять процесс трансформации государства. Причем это ему удавалось, по крайней мере поначалу. Именно Лукьянов был главным инициатором реформирования Съезда народных депутатов и Верховного Совета СССР. Пользуясь в течение десятилетий доступом к партийным и государственным архивам, он вынашивал идею воссоздания съезда образца 1922 года, когда был образован СССР. В итоге ему удалось осуществить, как он мог думать, рискованный перенос опыта государственного строительства начала 1920-х годов на «перестроечный» период. Вероятно, Лукьянов верил, что создает предпосылки для некой новой конструкции державы. В его поступках, конечно, не было деструктивного умысла. Однако в конечном итоге эти действия привели к высвобождению мощного порыва к государственному самоопределению в национальных республиках.

Вырвавшийся на волю джинн «самостийности» развил поистине космическую скорость, когда главный политический противник Президента Горбачева – Ельцин, ставший Председателем Верховного Совета РСФСР, заявил, что самоопределяться пора и России. Это было уже чудовищной угрозой целостности Советского Союза – ведь Россия всегда была его становым хребтом.

Историческая правда требует уточнить, что активное «разбегание» коммунистических организаций СССР по национально-республиканским квартирам, подстегнутое созданием компартии РСФСР, явилось, хотя и не было намеренным желанием, одной из основных политических предпосылок расшатывания страны.

Появлению российской компартии предшествовала острая внутриполитическая дискуссия, которая широко освещалась в прессе. Речь шла об объеме полномочий республиканских партий в составе КПСС. Именно здесь процесс демократизации партии дал первый серьезный сбой. Единая партия интернационалистов, какой изначально была КПСС, превращалась в партию конфедералистов. Правда, за этим формально стояли не политические, как заявлялось, а организационные и финансовые вопросы, такие, например, как пропорциональный доступ к бюджету партии, то есть в соответствии с численным составом республиканской организации.

Полномочия республиканских партий в составе КПСС за короткое время так раздули, что очень скоро эти партии замкнулись в собственной скорлупе. Ранее представители парторганизаций союзных республик стремились попасть в руководящие органы КПСС, такие как ЦК, секретариат и Политбюро. Некоторых приглашали на ответственные посты в центральный аппарат партии. Этого добивались годами безупречной работы. Теперь же многим коммунистам из союзных республик единая КПСС становилась не нужна. На первый план начали выходить вопросы раздела и самостоятельного использования партийной собственности.

Разумеется, происходящее в стране и КПСС в то время воспринималось членами партии по-разному. И не только рядовыми коммунистами. Члены ЦК тоже реагировали на это неодинаково. Для меня никогда не было секретом, что в партийное руководство практически все годы перестройки входили не только «центристы» и люди, стремящиеся подстегнуть реформы. Кроме них в высшем эшелоне КПСС существовало многочисленное ортодоксально-догматическое крыло. Его сторонники считали главными источниками нарастающих бед страны ослабление партийно-государственного бюрократического контроля над общественными процессами и экономикой, а также попытки рыночного реформирования, «чрезмерную» свободу слова. Они предлагали обществу и политическим руководителям «притормозить», а кое в чем и вернуться назад. Многие понимали, что это невозможно. Однако борьба в верхнем эшелоне КПСС не прекращалась ни на один день. Подчас она велась на предельном напряжении столь скрытно, что не была видна даже с близкого расстояния.

Порой у людей несведущих складывается представление, будто в КПСС в те годы не было борьбы мнений, личностей, принципов. Это, конечно, не так. Однако отсутствие укоренившихся традиций публичных обсуждений, внутрипартийных дискуссий блокировало будоражившие всех вопросы внутри аудиторий. Все годы перестройки партийная элита ожесточенно спорила на пленумах ЦК, на заседаниях Политбюро. Но крупных позитивных итогов эти дискуссии не имели. Каждый уходил со своим мнением, свято веря, что на этот-то раз мы «им» (то есть оппонентам) задали жару! Так что продуктивная отдача от таких дискуссий оставалась крайне низкой. И это происходило практически на любом уровне – от собрания первичной парторганизации до Политбюро. А поверхность партийной жизни в это же время оставалась зеркально гладкой.

Очень долго в Политбюро ЦК КПСС, несмотря на свободу прессы, никто не смел выносить сор из избы. Это было табу, запрет. Что не означало, однако, что в Политбюро не было острейшей борьбы. Порой она принимала столь угрожающие формы, что представляла опасность для судеб самой партии и государства. Время от времени ее перипетии все же становились достоянием гласности. Уловить нюансы противостояний внутри высшего партийного органа можно было, например, наблюдая за поведением Горбачева.