Как много событий вмещает жизнь - Александр Дзасохов

Выборы в республиканские и местные Советы и формирование на этой основе руководящих советских органов планировалось организовать приблизительно через год, осенью.

Кроме съезда, на союзном уровне предполагалось организовать постоянно работающий Верховный Совет, избираемый съездом из числа народных депутатов СССР, учредить пост его председателя, а также конституционно регламентировать взаимодействие всех высших эшелонов власти, включая правительство – Совет Министров СССР.

Предложенные изменения поражали масштабностью. Повторю, я совершенно не был уверен в том, что все намеченное удастся осуществить. Но тогда, летом 1988 года, успокаивало то, что делегаты довольно легко поддержали предложенные новации. А кроме того, в поддержке резолюций конференции были едины все члены Политбюро и секретариата ЦК. Прежде всего – Горбачев, Лигачев, Яковлев, Громыко, Рыжков и другие.

Сегодня довольно странно видеть эти имена в одном ряду. За ключевые резолюции «О ходе реализации решений XXVII съезда КПСС и задачах по углублению перестройки», «О демократизации советского общества и реформе политической системы» отвечал Горбачев. Вторым лицом на конференции, нередко председательствовавшим на заседаниях, был Лигачев. Под его руководством готовился проект резолюции «О борьбе с бюрократизмом». Председатель Правительства СССР Рыжков представил проект резолюции «О межнациональных отношениях». Член Политбюро Яковлев – «О гласности». Председатель Президиума Верховного Совета СССР Громыко – «О правовой реформе». После обсуждения, внесения изменений и поправок все резолюции были приняты единогласно. Теоретически, абстрагируясь от реального положения дел, можно было бы заподозрить голосовавших единодушно делегатов в лукавстве: мол, проголосуем за одно, а действовать будем по-другому. Но внутренняя организация КПСС, принцип демократического централизма абсолютно исключали подобное. Согласно Уставу КПСС, принятые конференцией решения были обязательны для исполнения каждым коммунистом. И все об этом знали.

Когда форум уже завершался, выяснилось, что требуется короткая конкретная резолюция с планом первоочередных действий по политической реформе. И такой документ – меньше двух машинописных страниц – быстро появился. Резолюция «О некоторых неотложных мерах по практическому осуществлению политической реформы страны» была проведена при активном участии Горбачева и Лигачева.

Все семь резолюций конференции были проникнуты духом демократизации и обновления. В обсуждении документов и поправок к ним приняли участие сотни коммунистов. И все же основные «авторские права» принадлежали единой команде из Политбюро.

Полного единодушия среди делегатов конференции не было только по одному вопросу – о совмещении должностей секретарей территориальных парторганизаций с постами председателей соответствующих Советов народных депутатов. Главный аргумент за был таков: данная мера позволит партии удержать политическую инициативу. С ним согласились не все. Ссылались на нарушение принципа альтернативности выборов и прав беспартийных. Завязалась дискуссия. Избранный делегатом конференции Б.Н. Ельцин даже предложил провести по данному вопросу всенародный референдум. Зал встретил его слова аплодисментами.

В конце концов по пункту о совмещении постов голосовали отдельно. Около трехсот делегатов высказались против. Горбачеву пришлось специально остановиться на этой проблеме в заключительном слове. Лично ему предстояло совместить должность Генерального секретаря ЦК КПСС с постом Председателя Верховного Совета СССР. В итоге в текст резолюции вошла обтекаемая формулировка: «Повышению роли представительных органов способствовала бы рекомендация на должности председателей Советов, как правило, первых секретарей соответствующих партийных комитетов КПСС».

Как показали последующие события, решение конференции о председательстве в Советах отнюдь не укрепляло позиции партии. Наоборот. Достаточно вспомнить комментарии средств массовой информации: упреки партийных секретарей в двойных стандартах, в нарушении Конституции, Устава КПСС, в стремлении под шумок демократизации отхватить от советской власти кусок пожирнее.

Что касается населения, то у меня сложилось впечатление, что новость о грядущем совмещении двух ключевых должностей на местах не вызвала повышения доверия к партийным комитетам. Среди рядовых граждан появилось ощущение, что реально назревшие реформы как бы подменяются аппаратными играми. И они «отомстили» тем, кто захотел занять кресла председателей Советов, всегда имея для этого основание и не приложив для этого достаточно сил. Многие секретари территориальных парторганизаций впоследствии баллотировались на всеобщих выборах. Было очевидно, что непродуманное решение об автоматическом совмещении постов явно ущемляло права многих беспартийных депутатов – того резерва, из которого должны были появляться новые политики, готовые вести конструктивный диалог с КПСС, осуществлять реформирование общества. А на республиканском уровне курс на концентрацию власти – и партийной, и советской – в одних руках создавал в конечном счете предпосылки для подрыва государственного единства СССР.

Вспоминая XIX партконференцию, можно удивляться, как неожиданно возникают и исчезают подчас во времени политические идеи, подчиняясь лишь собственной логике, не считаясь с желаниями политиков. То, что в 1988 году было поддержано и выглядело как некая «генеральная линия», уже безвозвратно кануло в Лету. А вот то, мимо чего прошли, почти не заметив, превратилось в объективную, очень весомую политическую реальность. Именно на XIX Всесоюзной партконференции, впервые за всю советскую историю, прозвучало предложение ввести в стране пост Президента. Эту идею не поддержали. Генеральный секретарь сказал, что Советы, возникшие в процессе политического творчества народных масс еще до Октябрьской революции 1917 года, – суть государственного устройства СССР. Поэтому президентская форма правления в стране едва ли возможна. Лучше, чтобы на союзном уровне верховной властью обладал коллегиальный орган, способный аккумулировать единую волю и осуществлять политический синтез процессов, происходящих в обществе. Таким образом, летом 1988 года Горбачев однозначно высказался в пользу Съезда народных депутатов как высшего органа власти в СССР и Верховного Совета, который работал бы в перерывах между съездами. «Президентская форма в условиях нашего многонационального государства неприемлема и не вполне демократична, поскольку слишком большая власть сосредоточивается в руках одного человека», – резюмировал свое тогдашнее мнение Горбачев. Последовавшие затем события заставили его менее чем через два года изменить свои взгляды на диаметрально противоположные. Нельзя не признать, что подобные импровизации все более ослабляли государственную власть и влияние партии в стране.

Но расхождения между членами некогда единой команды, готовившими известные резолюции, начались еще раньше. Как это ни парадоксально, сама конференция положила начало многим неуправляемым процессам в партии. По мере выполнения ее решений многие из прежних единомышленников стали уходить по разным направлениям политического компаса. Лигачев играл на конференции ключевую роль, фактически был вторым лицом в партии после Горбачева. Почему иногда считают, будто он с первого дня пытался ограждать КПСС от организационных и идейных новаций? Вероятно, из-за того, что, начав терять позиции и стремясь поправить положение, он пытался опереться на наиболее консервативное крыло партии, как бы обороняя общепартийную линию. При этом отходил на рубежи, которые покинул, еще когда вырабатывал платформу для XIX партконференции. И эти его действия запомнились. Остальные – забылись. Так Лигачев превратился для многих в консерватора чуть ли не «по рождению». Но по существу он им не был.