Ротшильды. История династии могущественных финансистов - Фредерик Мортон

Первым ощутил на своей шкуре когтистую лапу льва-Ротшильда французский депутат правого толка Банту. В 1876 году он организовал так называемый «Всеобщий союз» (Union General), некую смесь банка и антисемитской партии. В специальном заявлении сообщалось о намерении «объединиться с целью мощного рычага, на основе инвестиций католиков…». Разве не пора положить конец отжившей свое республиканской финансовой системе, к которой прочно присосались евреи? Все денежные христиане, в глубине души ненавидевшие придворных евреев Ротшильдов, с радостью восприняли предложенную концепцию. Каждый представитель реакции внес свою лепту в фонд Банту, который вскоре набрал четыре миллиона франков, свободных от каких-либо обязательств, то есть достаточно солидный начальный капитал. Затем Банту вступил в союз с Банком Лиона и Луары. Вместе они выпустили акции, цена которых мгновенно взлетела с 500 до 2000, а потом и выше. Теперь Банту был готов к полномасштабной священной войне – он распространил ее на Австрию и образовал прочные связи с Ландербанком, давним конкурентом ротшильдовского «Кредитанстальт». Таким образом Банту, сам того не подозревая, вступил на порочный путь Перейра, владельца банка «Кредит Мобилье». Как и в случае Перейра, Ротшильды предоставили врагам достаточно времени (не месяцы, как в прошлый раз, а несколько лет) для развития и расширения. Клан мрачно следил за действиями новоявленного врага.

В 1881 году клан начал действовать – как всегда, решительно и беспощадно. Ротшильды скупили пакеты акций противника, а затем сбросили их все одновременно, добившись резкого падения цены. Первый же мощный удар львиной лапы сшиб Банк Лиона. Банту воззвал о помощи. Он призвал на борьбу всех христиан (и все христианские деньги) – но напрасно. Между 5 и 20 января 1882 года акции «Всеобщего союза» упали на 2090 пунктов – 3050 до 950. И наконец, на Венской бирже грянуло черное воскресенье – Банту и большинство банков, вступивших с ним в союз, были уничтожены.

Остановить панику, охватившую финансовые рынки Европы, была способна только та сила, которая ее начала, – Ротшильды. И Ротшильды начали скупать акции – Банту больше не существовал, а Семейство и христианский мир выжили вместе.

Через восемь лет этот континентальный спектакль был вновь разыгран, с небольшими изменениями и на другой сцене – на Британских островах. Соперником Ротшильдов в Лондоне был не банк-однодневка, как «Всеобщий союз», а один из крупнейших и старейших коммерческих банков, Дом Баринга. Его глава, лорд Ревелсток, давно мечтал показать этим выскочкам Ротшильдам, где раки зимуют.

Идеальной возможностью для реализации его мечты, казалось, был аргентинский бум 1886 года. Мобилизовав все свои ресурсы и далеко превысив допустимые возможности, Дом Баринга не допустил участия Ротшильдов ни в одном из аргентинских проектов. Банк, например, полностью взял на себя реализацию десятимиллионного проекта по строительству моста, но, несмотря на все мыслимые усилия, не смог найти достаточное количество инвесторов.

На этот раз Семейство имело возможность не предпринимать никаких действий, Ротшильды просто ждали – плод должен был созреть. И вот осенью 1890 года в Английском банке было получено известие о том, что Дом Баринга не в состоянии покрыть взятые на себя обязательства на сумму 21 миллион фунтов.

Банк Баринга играл важную роль в обеспечении стабильности британской финансовой системы, и его падение могло привести к катастрофическим последствиям. Финансисты и промышленники Сити один за другим стали предоставлять гарантии банку Баринга. В роли спонсора выступил Английский банк, но все было напрасно – требовалась поддержка крупнейшей финансовой империи – Банка Ротшильдов.

Все взоры с нетерпением и надеждой были направлены на Партнерскую комнату в Нью-Корте. Какое решение примет Семейство на этот раз? Захочет ли оно поддержать своего главного конкурента?

Семейство поддержало Банк Баринга, и не на одном, а на двух уровнях. Оно предоставило гарантии – и своим именем, и своими капиталами. (Точную сумму частных инвестиций, потребовавшихся для разрешения кризиса, так никто никогда и не узнал.) Для поддержки тонущего врага Ротшильды подключили все свои мощные международные связи. Благодаря вмешательству Натти к решению задачи был привлечен Альфонс Парижский, который добился дополнительных трех миллионов фунтов золотом от Французского банка в качестве гарантий для Дома Баринга.

Задача была успешно решена – кредит доверия Лондона остался незыблемым. 15 ноября 1890 года управляющий Английским банком смог объявить о том, что Дом Баринга успешно ликвидировал все свои обязательства.

– Когда вы высказываете благодарность Английскому банку, – сказал он, – следует помнить о той необходимой и энергичной поддержке, которую нам оказали очень многие, и в первую очередь лорд Ротшильд, чье влияние на Французский банк обеспечило нам такую помощь… без которой мы не смогли бы обойтись.

Резюмируя все сказанное выше, можно уверенно констатировать, что Ротшильды по-прежнему представляли собой мощную силу не только в светских гостиных, но и на финансовых рынках мира. И это положение оставалось неизменным до тех пор, пока не раздались выстрелы в Сараеве.

Существует принципиальное различие между старомодностью и полным окостенением. Ротшильды приложили массу усилий, чтобы остаться сами собой, но они не оставались равнодушными к веяниям современности. С 1850-х годов в Европе начали формироваться новые национальные тенденции, и Семейство, возможно неосознанно, внесло необходимые коррективы. Когда-то Семейство направило своих посланцев в Англию, во Францию и в Австрию, а через несколько десятилетий они превратились в очень английских Ротшильдов, очень французских Ротшильдов и очень австрийских Ротшильдов.

Во Франции барон Эдуард, сын Альфонса, построил со своим «Версалем» в Ферье еще и «Малый Трианон», типично французскую мечту. В этом небольшом дворце Сан-Суси в Шантильи (в котором после смерти Эдуарда обитала его вдова) было всего лишь десять гостевых комнат, а с уходом за парком могли справиться три садовника. По духу дворец был типично галльским, начиная со стульчаков в дамских комнатах и кончая рисунками Пикассо, развешанными по стенам коридоров, и всяческими милыми пустячками вроде фарфоровых страусов, ничем не отличавшихся от настоящих, и роскошных бюро из черепахового панциря с мерцающими рубинами вместо ручек для ящичков. Самовольно построенный Герингом во время оккупации бассейн по контрасту только подчеркивает французскую стилистику дворца.

Что касается венских Ротшильдов, они занялись музыкой, что было и остается увлечением типично австрийским. (Та часть бюджета, которую обычно тратят на вооружение, в Австрии идет «на Моцарта».) Музыкальные вечера венских Ротшильдов славились своей непринужденностью и изысканностью. Гостей встречали лакеи в напудренных париках и костюмах XVIII века. И как мы уже рассказывали раньше, через сады венских Ротшильдов протанцевал весь венский балет.

А что же было в Англии? Констанция Ротшильд, например, прониклась англосаксонским духом и требовала того же от своих дворецких. Проникновение было настолько сильным, что во время Первой мировой войны при начале очередной бомбардировки дворецкий входил к ней и торжественно провозглашал: «Цеппелины, моя госпожа!» Можно было подумать, что это очередной визит очередной надоевшей герцогской четы.