Лукреция Борджиа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы - Мария Беллончи

Ночь продолжается, и на сцену выходят сто десять актеров, одетых на классический манер, в тоги и туники. За пять дней они должны представить пять комедий Плавта, отобранных герцогом Эрколе и переведенных придворными гуманистами. Присутствующие переходят в большой зал палаццо делла Реджионе, который вмещает пять тысяч зрителей. Семья герцога занимает места под золотым балдахином. По свидетельству летописца Замботто, Лукреция «в радостном нетерпении» осматривает огромный зал. Подняв голову, она видит на потолке большие гербы: папскую тиару, вызывающую в памяти феодальное прошлое герцогства, лилии французского короля и быка Борджиа рядом с черно-белыми орлами дома д'Эсте. Собралась огромная аудитория; справа и слева слуги семейства д'Эсте, Гонзага и Бентивольо, на котором так много «парчи и золотой вышивки, что невольно вызывает ассоциацию с золотым рудником». Зал сверкает разноцветными красками и утопает в роскоши. Чувствуется сердечная атмосфера. У герцога Эрколе уже не такой суровый взгляд, когда он смотрит на сцену. Время начинать представление. Внезапно сцена оживает, и «Epidicus» играется в свете «такого количества люстр и канделябров, что видно все до мельчайших подробностей; стихи произносятся в полной тишине, и никто не выказывает огорчения в связи с поздним ужином». Изабелла, маркиза Мантуанская, разошлась во мнениях с этим хроникером. Она обнаружила недостатки в стихотворных формах, а голоса актеров действовали ей на нервы. Но даже она вынуждена признать, что аллегорические и фантастические танцы «были очень хорошо поставлены».

На следующее утро, 4 февраля, Лукреция никому не позволяет входить в свою спальню, где проводит время до полудня. Изабелла д'Эсте делает вывод, что герцогиня много времени уделяет туалету, в то время как сама она с раннего утра уже готова принимать братьев и женщин, оказавшихся перед закрытой дверью в апартаменты Лукреции, бдительно охраняемые придворными герцогини. 4 февраля, в пятницу, отмечаются Страсти Господни, и придворные дамы Лукреции одеты во все черное, как и полагается при католическом испанском дворе. В этот день танцы не устраиваются. Сразу начинается комедия «Bacchides», и Изабелла находит ее слишком затянутой и скучной. В перерывах показывают два мавританских балета, которые не имеют успеха; публика зевает и недовольна. Наступает самый интересный момент за весь вечер – гости покидают дворец герцога и небольшими группами расходятся по домам, где начинают живо обсуждать события прошедшего вечера. Учитывая антипатию семейства д'Эсте, особенно герцога Эрколе и Изабеллы, к тем, кто составляет свиту Лукреции, они насмехаются над молодыми римлянами и испанцами, без всякой надежды на удачу посещающих дома красавиц Феррары. Изабелла смеется над молодыми людьми, однако на тот случай, если вдруг понадобится помощь со стороны Ватикана, оказывает одному или двум мужчинам из свиты Лукреции знаки внимания. Только в ближайшем окружении Изабелла позволяет себе недружелюбно высказываться о Лукреции. В субботу, на третий день торжеств, Лукреция объявляет, что останется в своих апартаментах, чтобы вымыть голову и написать письма.

Отсутствие Лукреции в субботу дает возможность Изабелле критически оценить собственное положение. Она надевает роскошное серебряное платье и разрабатывает план обольщения самой значительной персоны – Филиппа де ля Рош Мартина, французского посла. И здесь дело было не только в ее задетом самолюбии; Изабелла обладала достаточным политическим чутьем, чтобы понимать – французский король подозревает ее в крепкой дружбе с Людовико Моро. Теперь, к несчастью для Италии, крепла власть короля Франции, и Изабелла понимала, что необходимо заполучить друзей при французском дворе.

Маркиза Мантуанская выяснила, как французский посол планировал провести день, и узнала, что он пригласил к себе после окончания мессы в кафедральном соборе нескольких феррарских аристократов. Затем он должен преподносить подарки французского короля: золотую медаль с изображением святого Франциска – герцогу Эрколе; золотые четки, полые бусины которых наполнены пахучим мускусом, – Лукреции, и медальон с изображением Марии Магдалены – Альфонсо, удивительный, но не случайный выбор. Как объясняет Каньоло, Людовик XII рассматривал это как ссылку на новобрачную, «отважную и нежную, как Магдалена». Учитывая, кем являлся даритель, подарок был принят, хотя Альфонсо скорее предпочел бы другой дар от короля – его метод отливки орудий.

После вручения подарков посол поехал нанести несколько визитов, в том числе и маркизе Мантуанской, которая пригласила его на ужин. Филипп де ля Рош Мартин не мог пожелать ничего лучшего, чем провести время с такой приятной и хорошо осведомленной женщиной, к тому же окруженной остроумными девушками, раскованными, веселыми и готовыми доставить удовольствие. Посол, сидящий между Изабеллой и герцогиней Урбинской, непринужденно поддерживал разговор. Маркиза с сияющими глазами под аккомпанемент лютни небольшим, но приятным голосом исполнила несколько современных арий. Наконец, вместе с двумя девушками Изабелла отвела француза в свои личные покои и с видом соучастницы сняла свои надушенные перчатки с очаровательных ручек и подарила их рыцарю вместе с «милыми и благородными» словами. Опьяненный чувством, посол ответил, что принимает перчатки с благодарностью и любовью и обещает хранить их в «священном месте».

В воскресенье состоялась торжественная месса в кафедральном соборе, на которой присутствовали феррарцы и прелаты (хотя из послов был только де ля Рош Мартин). Альфонсо вручают благословенные папой шапочку и меч, подарки, привезенные Лукрецией. Из собора все отправляются во дворец, и начинается бал. Под музыку лютней и виол Лукреция с одной из своих придворных дам исполняет французский танец – страстно и изящно, и «очень благородно», как вынуждена признать сама Изабелла. Бал длится более двух часов, а затем все идут смотреть представление. По какой-то непонятной причине, может, сказалось возбуждение от танцев, но зрители никак не могут сосредоточиться. А ведь комедия уже началась! Скоро в первых рядах зрители начинают шептаться, и затем поднимается общий шум, так что актерам приходится перекрикивать разговаривающих в полный голос зрителей. Неизвестно, что было бы дальше, но ситуация была удачно разрешена счастливой мыслью о танцах.

Известно, что в тот вечер во время беспорядка в зале произошла сцена между Изабеллой д'Эсте и «известной иностранной персоной». Изабелла первой начала ехидно критиковать представление, отвернулась от сцены и стала обмениваться шутками с соседом, обратив все внимание на него и смеясь в ответ на все, что бы он ни говорил. Она даже распорядилась, чтобы принесли сладости, и угостила своего собеседника, который был весьма польщен и искренне участвовал в игре. Изабелла настолько увлеклась, что совершенно забыла, что это праздники в честь ее невестки и она должна соблюдать хоть какие-то правила приличия.

Какова же была реакция Лукреции? Она не имела никакого опыта общения в столь легкомысленной среде, так непохожей на римский двор, но здесь не было никого, кто помог бы ей. Альфонсо исполнял супружеские обязанности по ночам и уважительно относился к ней на людях, но между ними не было никакой особой близости или доверия, и муж в основном оставлял Лукрецию одну. Герцог Эрколе занимался подсчетом того, во что ему обходятся привычки невестки и ее двора, и уже разрабатывал план по сокращению ее расходов. Семейство д'Эсте и феррарцы под влиянием Изабеллы при внешней подобострастности были враждебно настроены к новой герцогине. На самом деле Лукреция вовсе не была подавлена. В качестве ответной меры она закрылась со своими женщинами и отказалась от разговоров с выбранными герцогом Эрколе придворными дамами.