Приключения Оливера Твиста - Чарльз Диккенс

Оба напряженно прислушались.

— Ничего! — сказал Сайкс, отпуская Оливера. —Ну!

В тот короткий промежуток времени, когда мальчик могсобраться с мыслями, он твердо решил — хотя бы эта попытка и стоила ему жизни —взбежать по лестнице, ведущей из передней, и поднять тревогу в доме. Принявтакое решение, он тотчас же крадучись двинулся к двери.

— Назад! — закричал вдруг Сайкс. — Назад!Назад!

Когда мертвая тишина, царившая в доме, была нарушена громкимкриком, Оливер в испуге уронил фонарь и не знал, идти ли ему вперед, илибежать!

Снова раздался крик — блеснул свет; перед его глазамипоявились на верхней ступеньке лестницы два перепуганных полуодетых человека.Яркая вспышка, оглушительный шум, дым, треск неизвестно откуда, — и Оливеротшатнулся назад.

Сайкс на мгновение исчез, но затем показался снова и схватилего за шиворот, прежде чем рассеялся дым. Он выстрелил из своего пистолетавслед людям, которые уже кинулись назад, и потащил мальчика вверх.

— Держись, крепче, — прошептал Сайкс, протаскиваяего в окно. — Эй, дай мне шарф. Они попали в него. Живее! Мальчишкаистекает кровью.

Потом Оливер услышал звон колокольчика, выстрелы, крики ипочувствовал, что кто-то уносит его, быстро шагая по неровной почве. А потомшум замер вдалеке, смертельный холод сковал ему сердце. И больше он ничего невидел и не слышал.

которая рассказывает о приятной беседе между мистеромБамблом и некоей леди и убеждает в том, что в иных случаях даже бидл бывает нелишен чувствительности

Вечером был лютый холод. Снег, лежавший на земле, покрылсятвердой ледяной коркой, и только на сугробы по проселкам и закоулкам налеталрезкий, воющий ветер, который словно удваивал бешенство при виде добычи, какаяему попадалась, взметал снег мглистым облаком, кружил его и рассыпал в воздухе.Суровый, темный, холодный был вечер, заставивший тех, кто сыт и у кого естьтеплый у гол, собраться у камина и благодарить бога за то, что они у себя дома,а бездомных, умирающих с голоду бедняков — лечь на землю и умереть. В такойвечер многие измученные голодом отщепенцы смыкают глаза на наших безлюдныхулицах, и — каковы бы ни были их преступления — вряд ли они откроют их в болеежестком мире.

Так обстояло дело под открытым небом, когда миссис Корни,надзирательница работного дома, с которым наши читатели уже знакомы как сместом рождения Оливера Твиста, уселась перед веселым огоньком в своейсобственной маленькой комнатке и не без самодовольства бросила взгляд нанебольшой круглый столик, на котором стоял соответствующих размеров поднос совсеми принадлежностями, необходимыми для наилучшего ужина, какой только можетпожелать надзирательница. Миссис Корни хотела побаловать себя чашкой чая. Когдаона перевела взгляд со стола на камин, где самый маленький из всех существующихчайников затянул тихим голоском тихую песенку, чувство внутреннегоудовлетворения у миссис Корни до того усилилось, что она улыбнулась.

— Ну что ж! — сказала надзирательница,облокотившись на стол и задумчиво глядя на огонь, — Право же, каждому из насдано очень много, и нам есть за что быть благодарными. Очень много, только мыэтого не понимаем. Увы!

Миссис Корни скорбно покачала головой, словно оплакиваядуховную слепоту тех бедняков, которые этого не понимают, и, погрузивсеребряную ложечку (личная собственность) в недра металлической чайницы,вмещающей две-три унции, принялась заваривать чай.

Как мало нужно, чтобы нарушить спокойствие нашего слабогодуха. Пока миссис Корни занималась рассуждениями, вода в черном чайнике,который был очень маленьким, так что ничего не стоило наполнить его доверху,перелилась через край и слегка ошпарила руку миссис Корни.

— Ах, будь ты проклят! — воскликнула почтеннаянадзирательница, с большой поспешностью поставив чайник на камин. —Дурацкая штука! Вмещает всего-навсего две чашки! Ну кому от нее может бытьпрок?.. Разве что, — призадумавшись, добавила миссис Корни, — развечто такому бедному, одинокому созданию, как я! Ах, боже мой!

С этими словами надзирательница упала в кресло и, сноваоблокотившись на стол, задумалась об одинокой своей судьбе. Маленький чайник иодна-единственная чашка пробудили печальные воспоминания о мистере Корни(который умер всего-навсего двадцать пять лет назад), и это подействовало нанее угнетающе.

— Больше никогда не будет у меня такого! —досадливо сказала миссис Корни. — Больше никогда не будет у меня такого,как он!

Неизвестно, к кому относилось это замечание: к мужу или кчайнику. Быть может, к последнему, ибо, произнося эти слова, миссис Корнисмотрела на него, а затем сняла его с огня. Она только отведала первую чашку,как вдруг ее потревожил тихий стук в дверь.

— Ну, входите! — резко сказала миссисКорни. — Должно быть, какая-нибудь старуха собралась помирать. Они всегдапомирают, когда я вздумаю закусить. Не стойте там, не напускайте холодноговоздуху. Ну, что там еще случилось?

— Ничего, сударыня, ничего, — ответил мужскойголос.

— Ах, боже мой! — воскликнула надзирательницазначительно более мягким голосом. — Неужели это мистер Бамбл?

— К вашим услугам, сударыня, — произнес мистерБамбл, который задержался было в дверях, чтобы соскоблить грязь с башмаков иотряхнуть снег с пальто, а затем вошел, держа в одной руке шляпу, а в другойузелок. — Не прикажете ли, сударыня, закрыть дверь?

Леди из целомудрия не решалась дать ответ, опасаясь,пристойно ли будет иметь свидание с мистером Бамблом при закрытых дверях.Мистер Бамбл, воспользовавшись ее замешательством, а к тому же и озябнув,закрыл дверь, не дожидаясь разрешения.

— Ненастная погода, мистер Бамбл, — сказаланадзирательница.

— Да, сударыня, ненастье, — отозвался бидл. —Такая погода во вред приходу, сударыня. Сегодня после полудня, миссис Корни, мыраздали двадцать четырехфунтовых хлебов и полторы головки сыра, а эти беднякивсе еще недовольны.

— Ну конечно. Когда же они бывают довольны, мистерБамбл? — сказала надзирательница, попивая чай.

— Совершенно верно, сударыня, когда? — подхватилмистер Бамбл. — Тут одному человеку, ради его жены и большого семейства,дали четырехфунтовый хлеб и добрый фунт сыру, без обвеса. А как вы думаете,почувствовал он благодарность, сударыня, настоящую благодарность? Ни на одинмедный фартинг! Как вы думаете, что он сделал, сударыня? Стал просить угля —хотя бы немножко, в носовой платок, сказал он! Угля! А что ему с ним делать?Поджаривать сыр, а потом прийти и просить еще. Вот какие навыки у этих людей,сударыня: навали ему сегодня угля полон передник, он, бессовестный, послезавтраопять придет выпрашивать.