Атака мертвецов - Андрей Расторгуев

Грянул второй залп, теперь с установкой прицела «восемь». Во вражеском строю свалилось несколько человек. Наконец-то! Еще пара залпов для пущей верности, а там…

– Постоянный. Редко. Начинай!

Солдаты, пользуясь тем, что сидят в укрытиях, стреляли с увлечением, даже с азартом. Огонь получился прицельный и плотный.

«Эх, нашу бы артиллерию сюда…» – сокрушался Михаил, надеясь, что вот-вот услышит над головой приятный визг своих снарядов. Но русские орудия молчали, заставляя унтер-офицера недоумевать. Так не должно быть. Нельзя, чтобы артиллеристы не держали связь с пехотой. Где их наблюдатели, когда должны быть здесь, в окопах? Какая прекрасная цель осталась необстрелянной! Отправлять на батарею посыльного было поздно, да и где она встала на позицию, Кульнев не знал.

«Придется-таки отбиваться самим. Тем, что имеем».

Да чего, собственно, об артиллерии говорить, когда и пулеметов-то по-настоящему нет. Имей они хоть что-нибудь из этого арсенала, картина боя выглядела бы совсем иначе.

Справа подошла 12-я рота, стоявшая в прикрытии артиллерии. Солдаты с ходу вливались в цепь, тут же открывая редкий ружейный огонь. Похоже, их только что сменили с позиций. Вот кому известно, где орудия стоят. К тому же и ротный офицер там есть, подпоручик Чоглоков. Пусть командование принимает. Лишь бы живой был…

Михаил почувствовал, как отлегло от сердца, когда заметил Чоглокова, пробирающегося по ходу сообщения. За ним, пригибаясь, шел другой офицер, тоже подпоручик. Молодой парнишка лет двадцати, с простым лицом и редкими, только-только пробивающимися усиками. Кульнев как-то видел его в полку. Кажись, топограф.

– Кто командует ротой? – крикнул Чоглоков, ни к кому конкретно не обращаясь.

Ближайший солдат кивнул в сторону Кульнева. Немцы к тому времени залегли под огнем, не дойдя шагов пятьсот до русских позиций, и принялись окапываться. Можно и дух перевести.

Скатившись в траншею, Михаил направился к офицерам. Подойдя, доложил:

– Командир первого взвода 13-й роты унтер-офицер Кульнев. Вступил в командование ротой ввиду выбытия из строя ротного командира и отсутствия младших офицеров.

– Молодец, Кульнев! – Подпоручик похлопал его по плечу. – Удержал порядок в роте и оборону организовал крепкую. Вот, привел тебе нового командира вместо прапорщика Радке. Знакомься. Подпоручик Котлинский из корпуса военных топографов.

Отдав честь, Михаил с удивлением увидел, как молоденький офицер по-простому протянул руку, представившись совсем уж незамысловато:

– Владимир…

Машинально пожал крепкую, вовсе не барскую ладонь. И тут их накрыло.

Пронзительное «иии-уу» резко прервалось ударом о землю. Сильно тряхнуло. Раздался оглушительный грохот…

Хлестнул тугой, горячий воздух. Кульнев сам не заметил, как распластался на дне траншеи. На него навалилось еще несколько человек.

– Извините, братцы, – услышал откуда-то сверху приглушенный голос нового ротного.

Снова разрыв, за ним другой, и пошло-поехало. Снаряды падали так часто, что земля не переставала дрожать, а взрывы слились в сплошной, продолжительный гул.

– Ничего, ваше благородие, лежите-лежите, – прокричали уже чуть ближе. Кажется, это Верхов. – Нам так спокойнее будет. Осколки, глядишь, не достанут.

Говорит и смехом давится. Что-то слишком развеселился. Нервное, похоже.

– Тебе, Андрейка, с твоей фамилией только сверху и лежать, – почти в самое ухо пробасил ефрейтор Самгрилов.

– Так я б и лежал, задницы вам прикрываючи, если бы их благородие надо мной не смилостивился…

Очередной снаряд разорвался слишком близко. Посыпалась земля. Кульнев почувствовал, как ее комья бьют по вытянутым рукам.

– Иди-ка ты, растудыть твою через коромысло! – ругнулся Кузьма. – Точно бьет, погань. Пехоту свою, гад, поддерживает.

За «чемоданами» захлопали шрапнели. Легче не стало. Огонь все так же подавлял, зато хоть почва под ногами перестала дрожать. В окопах начали шевелиться, приподнимаясь и стряхивая землю. Садились, прижавшись к стене окопа, и, затаив дыхание, ждали конца обстрела. Время от времени кто-нибудь высовывал голову, чтобы не пропустить неприятельскую атаку.

– Где у него наблюдательный пункт, хотелось бы знать. – Верхов, кажется, пришел в себя, перестав идиотски хихикать. – Впереди все ровнехонько, что твой стол… Если только слева, в полуверсте от нас. Бугор там…

– Не смеши, – встрял Михаил. – С той кочки ни рожна не увидишь. А германцы палят настолько точно, будто их наблюдатель с нами в окопе сидит.

– Наша бы артилерия, иди-ка ты, нам так подсобляла. А то все молчком да молчком…

Неожиданно кто-то крикнул:

– Немцы поднялись!

Все вскочили, словно ужаленные, похватали винтовки. Подпоручик прильнул к биноклю. А солдатам что? Они германцев и без биноклей хорошо различают. Затрещали частые выстрелы, несмотря на не перестающие рваться шрапнели. Казалось, что солдатам совершенно наплевать на опасность.

– Отставить! – заорал вдруг новый ротный. – Они отходят… Все вниз! В укрытие!

Оказалось, немцы бежали обратно, к своим окопам. Кульнев быстро сообразил, что нужно помочь командиру. Неплохой, в общем-то, парень этот подпоручик. Видно, что не трус. Головы не теряет. Вон как сноровисто сдергивает солдат с бруствера. В расположении 12-й роты слышен зычный голос Чоглокова, тоже пытавшегося вразумить своих подчиненных.

Схватив первого попавшегося солдата за ноги, Михаил отправил того вниз. Быстро прошелся по всему взводу. Самых ретивых, кто сопротивлялся, успокаивал кулаком. Вроде бы успел… Нет, все же ранило двоих. Вот же черти полосатые! Бинтов-то совсем не осталось.

Ага, санитары уже здесь. Слава Господу!

Кульнев трижды перекрестился, и вражеская артиллерия вдруг разом смокла. Показалось, оглох будто. Настолько неожиданно наступила полнейшая тишина. А всего-то делов – немцы спать пошли, поскольку стемнело…

* * *

Штаб 3-й бригады 22-го армейского корпуса расположился в небольшой деревеньке Куттен. Он занял школу и дом священника. Остальную деревню заполнили саперная рота, прожекторное отделение, казачий конвой и разные санитарные службы.

Собственно, сам штаб размещался всего в четырех комнатах. В одной генерал, в другой, которая одновременно служила столовой, – начальник штаба. Третью, со столами для занятий и койками, оккупировали все остальные офицеры. Четвертая была командной. В ней, в углу, стояли два телефонных аппарата, соединяющие со штабом корпуса и центральной станцией бригады.

Все тыловые эшелоны, артиллерийские и прочие парки, растянулись по грунтовой дороге на Якуновкен и дальше на восток, верст на сорок. В основном лесами, за которыми входили во взаимодействие с тылами корпуса и армии.