Тайное братство - Робин Янг

Тамплиер посмотрел на Уилла. Черные волосы и борода делали его холодные светло-голубые глаза еще светлее. На вид лет сорока пяти. Загар на красивом мужественном лице свидетельствовал о долгом пребывании в более теплом климате.

— Так что?

Уилл смело встретил взгляд рыцаря. Он видел его в прицептории, но не знал имени.

— Это произошло случайно, сэр.

— Я думаю, в этом случае извинение предпочтительнее поединка. Ты как считаешь?

Уилл хотел сказать что-то в свою защиту, но передумал.

— Да, сэр.

Тамплиер достал из кожаного кошеля на поясе золотую монету. Протянул Рейзкину.

— Полагаю, это компенсирует любые потери, вызванные неловкостью нашего юноши.

Рейзкин пробормотал что-то невнятное, но монету принял.

— Этого более чем достаточно, брат, — сказал пожилой рыцарь. Он посмотрел на товарищей. — Пошли. — Они медленно двинулись по переулку. Рейзкин покачивался в середине.

Уилл смотрел им вслед, пораженный, как легко разрешился конфликт. Ведь госпитальеры могли пожаловаться инспектору или потребовать официального поединка. Он бы не удивился, если бы они так себя повели. С тамплиерами у этого ордена были особые счеты. Госпитальеры стремились навредить тамплиерам при любой возможности. Жаловались городским властям, что водяная мельница Темпла затопляет их поля, что прилавков с шерстью на рыночной площади у тамплиеров больше, чем у них, распространяли слухи, что Темпл подкупил церковные власти и получил в собственность покинутую церковь, чтобы собирать пожертвования. А эта церковь должна принадлежать госпиталю. И при всем при этом они следовали многим установлениям ордена тамплиеров.

Орден Святого Иоанна был основан на двести с лишним лет раньше ордена тамплиеров, перед Первым крестовым походом. Исключительно для заботы о больных пилигримах на Святой земле. Однако вскоре после возникновения ордена тамплиеров госпитальеры начали перенимать их новшества в военном деле, строительстве замков и хозяйствовании. Они много заимствовали из устава тамплиеров, и даже мантии госпитальеров с белыми крестами были, по мнению многих тамплиеров, не чем иным, как подражанием.

— Ну и что ты скажешь о своем поведении, сержант?

— Я сожалею, сэр, — ответил Уилл, не поднимая глаз. — Я был не прав, безрассуден и… — Он пнул лежавший на земле камешек и посмотрел на рыцаря. — Нет, сэр, не так все произошло. Тут нет места для сожалений. Я извинился, но госпитальер не только не принял этого, но и стал оскорблять меня и наш орден. И выхватил свой меч раньше.

— То есть ты обнажил свой, чтобы защититься?

— Нет, — признался Уилл после недолгого молчания. — Я сделал это в гневе. Но не собирался его ранить. А просто… — Он замолк. Приятно оказалось опять почувствовать в руке оружие, он уже шесть лет не упражнялся во владении мечом. Но теперь, когда все закончилось, чувствовал себя глупо.

— В любом случае это бы не был настоящий поединок, — сказал рыцарь. — Твой противник едва стоял на ногах.

— Я знаю. Думаю, мне хотелось его унизить.

— Aquila non captat muscas.

— Мухи для орла не добыча?

— Конечно. — Рыцарь протянул руку. — Меня зовут Никола де Наварр.

— Уильям Кемпбелл. — Уилл пожал ладонь, твердую от постоянного общения с мечом.

Никола кивнул.

— Я видел тебя в прицептории. Ты сержант капеллана Эврара де Труа.

— Вы знаете сэра Эврара?

— Мне известно его увлечение редкими книгами. Я сам их собираю, вернее, собирал до прихода в орден. Пытался поговорить с братом Эвраром при нескольких оказиях, но он показался мне слегка…

— Озлобленным? — предположил Уилл.

Никола улыбнулся:

— Скорее, замкнутым. — Он оглядел переулок. — А как ты здесь оказался?

— Пришел за чистыми пергаментами. Мы работаем над новыми переводами.

— Что-нибудь интересное?

— Если вам любопытны целебные свойства олив, тогда да.

Никола рассмеялся.

— Ладно, иди своей дорогой. Доброго тебе дня. — Он помолчал. — И мой совет тебе, сержант Кемпбелл: будь осторожен, поднимая на кого-нибудь меч. В следующий раз противник может оказаться не таким сговорчивым и захочет пролить твою кровь.

— Могу я спросить, сэр, вы собираетесь говорить об этом случае с моим наставником?

— О каком случае? — Никола пожал плечами и двинулся дальше по переулку.

У стен Сафеда, Иерусалимское королевство

19 июля 1266 года

Омар смотрел на вздымающийся над равниной скалистый холм, на котором вырисовывалась белесая крепость. Воины на стенах казались не больше муравьев. Правда, кусачих. Во время первого штурма от их стрел погибли больше пятидесяти мамлюков. Омар рассматривал отвесные неприступные стены. Да, крепости франки строить умеют. Это единственное, что можно сказать о них хорошего. Не такие красивые, как у мамлюков. Угрюмые, как сами франки, зато крепкие. Омар понаблюдал еще с минуту и направился к шатру в центре лагеря.

При его появлении Бейбарс поднял глаза. Два евнуха помогали ему надевать кольчугу, еще один стоял рядом, держа пояс с подвешенными саблями. Львиные головы на подлокотниках трона тускло поблескивали при свете фонарей. Сначала Омар никого, кроме слуг, в шатре не заметил, но чуть позже разглядел в тени свернувшегося на циновке Хадира. Прорицатель негромко бормотал что-то во сне.

Омар поклонился:

— Приветствую тебя, мой повелитель.

Бейбарс отпустил слуг и сам прикрепил застежку плаща.

— Проходи, Омар, садись.

Вспыхнув голубыми глазами, султан обнял друга, обдав ароматом ароматических масел, и направился к шесту, где висел его золотой плащ, расшитый цитатами из Корана.

Омар наблюдал, как Бейбарс прилаживает плащ на своем мускулистом теле. Он мало изменился за эти шесть лет, с тех пор как узурпировал трон султана Египта. Конечно, прибавилось несколько морщин, появилась седина. Вот, пожалуй, и все.

Внутри у него по-прежнему все кипело.

Несмотря на ожидания Омара, гордыня Бейбарса, ставшего султаном, не умерилась и он не стал сдержаннее. Теперь жестокости, решительности и непредсказуемости в нем стало даже больше, чем когда-либо. Его не успокоило и рождение сына. Наследник трона Барака-хан, шести лет от роду, появился на свет через год после расправы над Кутузом. С тех пор отец видел его всего несколько раз, возложив воспитание на плечи матери до тех пор, пока сын не станет годным к обучению верховой езде и владению саблей. Для Омара Бейбарс существовал в двух ипостасях. Одна по-прежнему склонялась к добродетели. Глубоко религиозный и большой любитель красоты, Бейбарс приказал возвести в Каире множество великолепных зданий. Однако во второй своей ипостаси султан оставался коварным и совершенно безжалостным, причем та ипостась все сильнее вытесняла первую.