Тополиный пух - Фридрих Незнанский

Кириллу Валентиновичу были памятны «банные похождения», как их назвали в прессе, своих коллег, не забывал он и чем те дела закончились. Не расстреляли, не казнили, но опозорили на весь божий свет, а это другое дело, хотя стыд, говорят, не дым, глаза не выест. По-прежнему живут люди в свое удовольствие, еще и приличные посты занимают, и кто теперь вспоминает о том, что было когда-то? Да никому это неинтересно…

Проще всего было, конечно, набраться решимости и позвонить Федору. Но едва появлялась эта мысль, почему-то начинало безумно болеть сердце, словно Кирилл действительно совершил страшное преступление, за которое его хотят казнить. И дело всего лишь за тем, когда появится палач.

И вдруг пришло в голову: вот оно откуда название взялось — «Требуется палач»! Совесть, что ли, должна человека замучить? Но при чем здесь совесть, если ты не виноват и твердо в этом уверен? В чем же тогда причина? В предупреждении Меркулова?

А кому нужно это его, Степанцова, письменное обращение в Генеральную прокуратуру? Одно дело — действительно попросить защитить свою честь и достоинство, что он, собственно, и сделал, а совсем другое — официально заявить, что, мол, меня устраивает сложившееся положение. Не стану я судиться с каким-то подонком, прощаю его, потому что Бог велел прощать врагов своих. Или он не велел, а рекомендовал? Но такой гуманизм в наше время в самом деле хуже воровства. Тут Меркулову в логике не откажешь…

Вот поэтому и не станет он писать никаких прошений, пусть все идет своим чередом. Турецкий, похоже, не шибко старается, хотя и говорит, что уже нашел анонимщика. Ну и пусть его! Нашел? Значит, ему и допрашивать. Так что, может, дело и уладится либо просто сойдет на нет, когда они сами поймут, что возиться ним — только зря свое дорогое время растрачивать.

И снова не давала покоя мысль: почему Меркулов упомянул в первую очередь все-таки именно баню? Особенно в контексте «злачного места»? Нет, этот вопрос, видно, так и не даст ему сегодня спокойно заснуть…

Не было тех слов, с помощью которых Александр Борисович мог бы выразить свое искреннее изумление, когда он наконец вернул трубку на телефонный аппарат. Любой поворот судьбы мог бы предположить, но только не такой. И было чему изумляться — в тридцать четыре года человек, точнее, вполне еще молодая и очень сексапильная женщина сделала неожиданный рывок в карьере и заняла пост заместителя генерального прокурора Соединенных Штатов Америки! Такое просто не придумаешь. Но оно так и было. Ведь никогда не стал бы старина Пит обманывать без серьезной на то причины своего друга и соратника Алекса Турецки! Но то, о чем он только что поведал, было поистине уму не постижимо…

Развивая предложение Меркулова загодя подготовиться к зарубежной командировке, Александр Борисович первым делом, естественно, позвонил в Германию, в небольшой и очень опрятный баварский городок у подножия Швейцарских Альп, который назывался длинно и непривычно для русского уха— Гармиш-Партенкирхен. На этом альпийском курорте, куда с удовольствием приезжают со всей Европы, включая и Россию, богатые люди, чтобы покататься на горных лыжах и попить необычайно приятного белого вина, которое производится в окрестностях, среди прочих достопримечательностей был расположен и Международный учебный центр, где готовили специалистов высшей квалификации по борьбе с терроризмом. Со дня основания и по сей день, то есть уже примерно на протяжении десятка лет, этой секретной школой руководит американский генерал в отставке Питер Реддвей, большой друг Александра. Одно время Турецкий был даже заместителем Пита и с постоянным успехом читал «студентам» лекции о следственной практике.

В этой, закрытой для посторонних школе, которую преподаватели и сотрудники называли между собой «Файв левел», а по-русски — «Пятый уровень», ибо именно на таком, высшем уровне готовили международных специалистов (а следует сказать, что в прошлом Питер был, ни много ни мало, заместителем директора ЦРУ), среди слушателей лекций Алекса Турецки была в числе других и лейтенант нью-йоркской полиции, восхитительная красотка — мулатка Кэтрин Вильсон. И с тех пор между Кэт и Алексом установились нежные, дружеские отношения. Сказать, что они давно переросли в любовные, тоже нельзя, поскольку встреч у них было не так уж и много. А когда Кэт прилетала по служебным делам в Москву либо Турецкий посещал Нью-Йорк, как это и было три или четыре раза, и тоже главным образом охотился за «русской мафией», то получалось, что за все время их знакомства уединиться им мешали бесконечные проблемы, коим не было числа.

Питер по этому поводу привычно шутил, что Кэт всегда «неровно дышит» на Алекса, а тот, вместо того чтобы «дать ей второе дыхание», делает вид, будто ничего не замечает. Реддвей был представлен супруге Турецкого во время одного из своих пребываний в Москве и вовсе не собирался вносить раздор в семью друга, но ведь и от правды никуда не денешься, так?

Но если начистоту, то было, конечно было. И не однажды. Да и кто бы устоял перед восхитительной Кэт?..

Итак, Турецкий позвонил Питу, надеясь на его помощь в Штатах, по той причине, что у того везде находились нужные связи и знакомства. А в данной командировке, как бы Александр Борисович ни старался, без этих связей ему никак не обойтись — слежка, проникновение в чужие квартиры, обыски и прочее — все это по американским законам могло грозить немалым сроком. Шпионаж, а именно так можно было бы при желании трактовать действия русского следователя на чужой территории, карался бы очень строго. Но во всех, без исключения, странах мира, где существовал даже самый суровый закон, всегда находились обходные пути его преодоления. Не составляли исключения и Соединенные Штаты, Александр Борисович с помощью все той же Кэт Вильсон в этом также убедился[3].

Время было уже позднее, но поясная разница делала телефонный разговор возможным. Питер искренне обрадовался и начал немедленно выяснить: уж не решился ли Алекс продолжить преподавание курса наук в их общем детище?

Ну, до этого еще не дошло, но кто знает, кто знает?..

Потом Турецкий стал объяснять Питеру цели своей поездки в Штаты. Есть, мол, вот такой тип, он давно получил американское гражданство, но продолжает наезжать в Россию, писать, печататься, и с этим обстоятельством связаны некоторые серьезные неприятности, которые как раз сейчас и вынужден расследовать Александр Борисович. Короче, все подробности при встрече в Мюнхене, где он, вполне возможно, даже остановится на денек, если друг не возражает.

Рев разъяренного быка, в которого пикадор воткнул сразу десяток острейших пик, был ничто по сравнению с той реакцией, которую услышал Турецкий. Он был недолог, этот рев, но весьма внушителен. А смысл его свелся к одной короткой фразе: «Он еще спрашивает?!» Подразумевался Турецкий. Действительно, чего было спрашивать, если ответ и так на ладони. Не на его, Александра, а на той, что у Питера, которую в шутку окрестили «полтора кило сарделек». И вообще, необходимо также отметить, что Реддвей был наверняка самым могучим и толстым отставным генералом среди военнослужащих Соединенных Штатов. И гордился этим. Но при этом он был очень подвижен и легок на подъем, хотя терпеть не мог подниматься из своего «полуторного» кресла без острой необходимости. Вот такой человек.