Желание джентльмена - Кэролайн Линден

Покосившись на Ханну, Дэвид облокотился на подушки и взял у нее плошку.

– Мне ужасно жаль, – сказал он, расправившись с бульоном.

Ханна молча поставила посуду на поднос. Когда Дэвид потерял сознание на лестнице, все в доме пошло кувырком: Селия принялась визжать, Розалинда – отдавать беспорядочные приказы. Слуги тоже засуетились и стали бегать из комнаты в комнату.

В результате Ханна совсем растерялась. Она так и осталась стоять у нижней ступеньки, пока Маркус созерцал всю эту сумятицу с отрешенным спокойствием. Вскоре он исчез в кабинете, а с Розалиндой, после того как Дэвида осмотрел врач, случилась истерика, и ее увела горничная.

Воспользовавшись всеобщим замешательством, Ханна прокралась в комнату Дэвида и взяла на себя обязанности сиделки.

Дэвид был не так плох, как могло показаться на первый взгляд. После того как его вымыли и одели в ночную рубашку, он стал похож на того Дэвида, каким Ханна его когда-то знала; однако мешки под покрасневшими глазами, мучительный кашель, причина которого, по мнению доктора, гнездилась не в легких, и жар говорили о серьезности происшедших в нем изменений. Самой страшной травмой, которую он понес, являлось поломанное ребро. Протрезвев и отдохнув, Дэвид был готов исправить свою оплошность, на худой конец, извиниться. Хотя Ханне это было ни к чему.

– Что проку в ваших извинениях? – огорченно вздохнула она. – Тому, что вы натворили, нет прощения.

Дэвид поморщился.

– Это вы так считаете или Маркус?

– Оба, надо полагать.

Руки Дэвида взволнованно задвигались поверх одеяла.

– Но ведь все закончилось неплохо! – Он попытался приподняться.

Ханна нахмурилась.

– Кто вы такой, чтобы судить об этом?

– Ну взять хотя бы то, что вы теперь здесь живете…

Ханна покачала головой и взяла поднос.

– Слушать вас больше не желаю. Вы абсолютно не понимаете, какую ужасную вещь сотворили. Доброй ночи. – Она направилась к двери.

– Как думаете, Маркус скоро ко мне поднимется? – жалобно протянул Дэвид.

Ханна остановилась.

– Что, не терпится получить нагоняй от брата?

– Неужели все так плохо?

– Хуже некуда. – Оставив Дэвида в одиночестве переживать последствия своего беспутства, Ханна закрыла дверь и удалилась.

Сидя перед окном, герцог не спеша потягивал виски. А куда ему было спешить – все равно все кончено. Его попытки сохранить предательство Дэвида в тайне потерпели крах, причем неблагодарный братец сам все испортил. Розалинда была потрясена как поступком Дэвида, так и поведением Маркуса. Селия тоже испытала шок. Разочарование сестры и мачехи огорчало Маркуса, но больнее всего ему было видеть отчаяние Ханны.

Маркус устало улыбнулся. Его поступок ужаснул трех женщин, счастьем которых он дорожил превыше жизни, и он уже ничего не мог изменить.

В дверь громко постучал и, и тут же, не дожидаясь ответа, кто-то шагнул в комнату.

Герцог даже не обернулся: он и так знал, кто это.

– Маркус, я никогда не заставляла тебя отчитываться за принятые решения, – тихо сказала мачеха. – Ты уже взрослый. Иногда мне не нравилось твое поведение, но я твердила себе, что ты волен поступать, как считаешь нужным, и держала язык за зубами. – Она умолкла и перевела дыхание. – Но теперь я просто вынуждена спросить: почему ты это сделал?

– Ради тебя, – спокойно ответил герцог. – И ради Селии.

– Ах, Маркус! – Розалинда печально вздохнула.

– Я хотел скрыть от вас то; как Дэвид обошелся с ни в чем не повинной женщиной. Тогда я не испытывал к Ханне никаких чувств, равно как и она ко мне. Предполагалось, что нам надо выдержать всего несколько месяцев притворства, а потом мы сможем вернуться к прежней жизни. Я обеспечил бы Ханне безбедное существование, и никто бы ничего не заподозрил.

– Значит, ты пошел на это из жалости ко мне? – недоверчиво протянула Розалинда.

– Что ж, положим. Но что касается Дэвида – о чем он только думал! – Розалинда принялась расхаживать по комнате. – Ну, доберусь я до него, уж тогда я ему мозги прочищу! Тоже мне выдумал! Надо же так нас всех надуть! Знать его больше не желаю…

Она схватила с серванта стакан и швырнула его в камин.

Маркус молча наполнил свой бокал.

– Этому нужно положить конец, – решительно продолжила Розалинда. – Вы дорого поплатитесь за содеянное, и это касается как тебя, так и Дэвида. Но и в этом случае наказание, которое понесет Дэвид, пустяк по сравнению со страданиями Ханны.

Только теперь Маркус начал догадываться, к чему клонит Розалинда. Что ж, он был не прочь жениться на Ханне по-настоящему. Очень даже не прочь. Если Розалинда ее уговорит, возможно, Ханна даст ему шанс – на большее он не смел и надеяться.

– Думаю, нужно уговорить ее, чтобы она поскорее уехала.

Слова Розалинды не сразу дошли до него, и от неожиданности Маркус чуть не выронил бокал. – Что?

– Причем завтра же, – не унималась Розалинда. – Эту женщину обманом привезли в Лондон, и поэтому следует как можно скорее отправить ее домой. Теперь я припоминаю, что она не раз хотела уехать. Бог мой, как я была слепа!

– И что же, теперь она снова хочет домой? – Герцог насторожился.

– Разумеется, ее ведь здесь ничто не держит?

Маркус молчал. А что, собственно, он мог сказать? Действительно, Ханну здесь ничто не удерживает. Больше не нужно водить за нос Розалинду и Селию, играть на публику.

Рано или поздно Дэвид разболтает их тайну всему свету, если слуги уже этого не сделали, и тогда жизнь для Ханны станет сущим адом. Тем не менее, герцог отчаянно подыскивал довод, почему Ханне следует остаться, но в голову ему ничего не приходило.

– Она фактически была моей женой, – неожиданно вырвалось у него.

Розалинда всплеснула руками.

– Что? Значит, вы…

– Нет, конечно, нет! – Герцог понизил голос: – Я хочу сказать, Ханну представили лондонскому свету как мою супругу.

Розалинда с облегчением вздохнула.

– То, что вы два месяца водили всех за нос, ничего не меняет. Ты не имеешь на нее никаких прав.

Переведя взгляд на окно, Маркус почувствовал в сердце холодную пустоту. «У меня есть на нее все права! – хотелось крикнуть ему. – Я залгался до того, что сам себе поверил. Я привык к ней, она мне нравится, и я не хочу, чтобы она уезжала!» Но чего хочет сама Ханна? Однажды он уже подчинил ее своей воле, но тогда ее желания его ничуть не волновали. Зато теперь…

Герцог поднялся.

– Хорошо, я сегодня же с ней поговорю.