Его повесили на площади Победы - Лев Симкин

Посланию предшествовал вызов в СД, где митрополит предъявил послужной список и написал объяснительную записку о своих антикоммунистических взглядах и о том, что за короткое время пребывания в Прибалтике «не имел никаких сношений с властями». По некоторым сведениям, провел четыре дня под арестом. Но в конце концов немцы ему поверили, еще и потому, что сотрудники НКВД при бегстве оставили свой архив в Ковно — там обнаружились документы о слежке за экзархом.

В начале июля 1941-го, спустя несколько дней после прихода немцев, в Рижском кафедральном соборе прошло первое благодарственное богослужение, митрополит выступил с проповедью, где призвал к борьбе против большевизма и, разумеется, «жидовства». В конце июля его воззвание к православным с тем же призывом сбрасывалось немецкими летчиками в виде листовки по ту сторону фронта. 20 апреля 1942 года, в день рождения Гитлера, Сергий провел праздничное богослужение, подробности которого на следующий день живописала газета «Тевия»: «После службы Сергий обратился к собравшимся с речью, в которой призвал христиан… благодарить Господа за то, что Он создал такого гения, который освободил как вас самих, так и всю Европу от ужасной большевистской тирании…» Молебны о даровании победы германской армии в храмах Прибалтики служили с самого начала оккупации.

В октябре 1942 года та же газета опубликовала статью: «Митрополит Сергий отвечает Москве. Тяжелое обвинение большевизму». Речь о воззвании Местоблюстителя Патриаршего престола Сергия (Страгородского), согласно которому «церковь Христова благословляла всех православных на защиту священных границ нашей родины». Немцы разрешили Сергию оставаться в каноническом послушании Московской патриархии и возносить за богослужением имя патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского), но в такой ситуации от него требовалось высказаться. «Думая о нем, у нас болит сердце, — писал Сергий, — так как видим, что большевики заставили его публично отрицать свою внутреннюю убежденность. Зная его много лет, мы прекрасно понимаем, ценой каких ужасных моральных мук большевики выжали из него неправду».

В уже упоминавшейся записке в СД митрополит дал довольно-таки подробное описание положения дел в Московской патриархии, которая «существовала, по мысли большевиков, рекламной целью для доверчивых иностранцев». По его словам, патриарший Местоблюститель «сравнивал наше положение с курами в садке кухни повара. Приходит день, и из садка выхватывается следующая жертва». Сам Сергий после революции и до 1931 года арестовывался шесть раз и от недели до нескольких месяцев проводил под арестом по обвинению в «антисоветской агитации и пропаганде», правда, до лагеря дело не доходило.

В декабре 1942-го в другой оккупационной газете — «За родину» — фотография Сергия была опубликована с шапкой: «От имени Русской православной церкви. Господи, ниспошли Адольфу Гитлеру силу для окончательной победы». С той поры он не раз выступал с призывами к православным поддерживать германскую армию, подчеркивал, что только разгром большевизма в Советском Союзе поможет сохранить Русскую православную церковь. И, похоже, делал это искренно. В проповеди 14 марта 1943 года в Рижском кафедральном соборе он, в очередной раз поблагодарив немецкую армию, вернувшую церкви свободу, призвал все силы направить на помощь Германии: «Теперь не время рассуждать о том, как бы следовало устроить в будущем нашу… жизнь. Когда горит дом, люди не спорят о том, как им лучше и удобнее расположиться в комнатах после пожара. Они просто тушат огонь».

И, представьте, несмотря на все это митрополит Сергий остался в анналах русской церкви. О нем хорошо отзываются в церковных изданиях, он — в числе героев одобренного патриархией фильма Владимира Хотиненко «Поп». И все потому, что в августе 1941 года направил в Псков группу собранных им священников — «православную миссию в освобожденных областях России», впоследствии получившую широкую известность как Псковская миссия.

Специальное разрешение на создание миссии дал рейхскомиссар Лозе. Им было выпущено «указание о деятельности религиозных общин», ужасно напоминавшее советские инструкции на ту же тему, почему-то именовавшиеся «законодательством о религиозных культах». Был установлен похожий на советский порядок регистрации приходов, наложен полный запрет на все виды деятельности, кроме отправления культа, да и тот поставлен под контроль администрации — на этот раз германской.

К началу войны в Псковской и Новгородской епархиях практически все духовенство было уничтожено. Благодаря Сергию началось, как пишут церковные историки, «религиозное возрождение на страждущей от неимения храмов земле». Были открыты закрытые большевиками церкви. До войны на территории миссии было два, а к концу оккупации — больше 200 приходов, в которых служили 175 священников, в том числе те, кого выпустили из заключения перед войной или снявшие с себя сан. Заговорили о «втором крещении Руси».

Сводки немецких властей совпадали с данными советской разведки о переполненных верующими храмах и многотысячных крестных ходах. Священники Псковской миссии только в 1941 году окрестили 50 тысяч детей. Всего за три года оккупации было открыто 7405 православных храмов, восстановлено более 40 % дореволюционного количества церквей, воссоздано 60 монастырей. Правда, перед отступлением часть их оккупантами была сожжена и разрушена.

Естественно, по отношению к «еврейскому вопросу» Псковская миссия занимала официальную позицию. К первой годовщине с начала войны она предписала всем приходам провести «молебствование о даровании Господом сил и крепости германской армии и Гитлеру для окончательной победы над жидобольшевизмом».

Собственно, открытие немцами на оккупированной территории церквей во многом привело к тому, что второй раз их уже не решились закрывать. И отношение Сталина к церкви изменилось не без влияния всего этого. Так что Сергий сыграл роль в восстановлении патриаршества, возможно, не меньшую, нежели участники встречи с вождем.

У читателя может возникнуть вопрос: при чем тут наше повествование? А при том, что, читая материалы Рижского процесса, я обнаружил: в числе прочего Фридрих Еккельн обвинялся в организации убийства этого человека.

2 мая 1944 года в газете «За родину» было опубликовано официальное сообщение: «Митрополит Сергий, который находился в пути на церковную конференцию в Риге, вместе с сопровождающими убит 29 апреля 1944 около 11 часов на дороге Вильнюс — Каунас… Убийцы, переодетые в форму немецкого вермахта, следовали за машиной экзарха и обстреляли жертвы из немецких и советских автоматов. Неподалеку от места преступления найдена убитая девушка — случайная свидетельница происшедшего».

«Вместе с сопровождающими». Кто был в машине помимо владыки, направлявшегося на церковную конференцию в Ригу? Что ни персонаж, то судьба.

Его водитель Петр Яковлевич Кулаков — в недавнем прошлом советский летчик, участник советско-финской войны, где за храбрость был награжден орденом Красного Знамени, что по тем временам было большой редкостью. А уж то, как он обошелся с этим орденом, вообще было невероятным поступком… День авиации — 18 августа 1940 года, воздушный парад в Тушино. Кулаков, участвуя в нем, нарушил дисциплину и совершил лихой трюк, за что, натурально, был подвергнут дисциплинарному взысканию. И вот что было дальше: «Старший лейтенант Кулаков в ответ на принятые к нему меры за нарушение Наставления по производству пилотажа 18.08.40 во время воздушного парада 21.08.40 принес командиру эскадрильи орден и орденскую книжку, заявил: „Возьмите, он мне больше не нужен“». Как он оказался на оккупированной территории? Воевал Кулаков хорошо, 5 сентября 1941 года он, заместитель командира эскадрильи, в паре с другим летчиком сбил мессершмитт, а 5 декабря 1941 года перелетел на своем самолете И-16 через линию фронта в Гатчину, на сторону врага, забрав с собой, как написано в документах, «сожительницу». Он всюду возил владыку и был ему очень предан.