Дальше фронта - Василий Звягинцев

Сейчас как раз время позволяло уделить несколько дней израильской части проекта, а когда события в Польше, Петрограде и Москве раскрутятся по полной, отвлекаться еще и на это – может не хватить сил и объема внимания.

– Ну, давай, чтоб и вашим, и нашим. Три дня. Ты готовишься, а я Ляхова вызову и переориентирую. Ишь, какой он у нас стал незаменимый!

– В том-то и дело, к нашему глубокому прискорбию…

Генерал не любил, когда в его окружении появлялись незаменимые люди. Идеально, когда исполнитель в своей области талантлив и эффективен, но при необходимости на его место можно найти и двух, и пять, и десять других, не хуже. Тогда у него не появятся соблазны и всякие превратные мысли.

Треугольник же Ляхов – Тарханов – Бубнов (да еще если к ним примыкает Маштаков) представлял опасность своей принципиальной незаменимостью.

Причем опасность не прямую. Чекменев был почти стопроцентно уверен, что никакой самостоятельной роли друзья играть не собираются. Не тот, что называется, калибр личностей. Дело в другом – любая стратегия, предполагающая использование генератора и верископа (со всеми вытекающими последствиями), жестко увязывалась с этими, и только с этими людьми.

Их исчезновение, а хуже того, переход на сторону какого угодно противника означал тотальный проигрыш. Обезопасить себя тем, чтобы заблаговременно убрать эти фигуры с доски и выстроить новую стратегию без них, Игорь Викторович также не мог. Все-таки реальная опасность не так велика, а отказ от их услуг настолько сужает окно возможностей, что о большинстве своих планов можно просто забыть.

Генерал оказался в положении полководца, разработавшего современную наступательную операцию, которому вдруг пришлось бы пересматривать планы, исходя из необходимости ограничиться в боевых действиях лишь холодным оружием вместо пулеметов и автоматов и баллистами вместо пушек.

– Хорошо, Игорь. Три дня.

Задачу Ляхов практически выполнил. Довел батальон до железнодорожного моста через Буг между Брестом и Тересполем.

Без потерь и серьезных происшествий, за исключением неизбежных на марше поломок техники и мелких нарушений дисциплины. Как принято – стянут бойцы из придорожного трактира бутылку-другую водки и на привале после отбоя злоупотребят. Или в самоволку наладятся, несмотря на строжайшие предупреждения. Солдаты есть солдаты. В самоволки бегают всегда и везде, хоть в чукотской тундре, хоть в африканских тропических лесах. Желание хоть на пару часов ощутить себя свободным человеком сильнее страха перед наказанием или укусом ядовитого таракана.

Тем более вокруг столько соблазнов. Брошенные автомобили, дома, универсальные и продовольственные магазины. Везде можно найти очень много интересного.

Правда, все это прекратилось разом и навсегда после одного назидательного инцидента.

На перекрестке шоссе и мощенной булыжником сельской дороги патруль увидел отражение только что произошедшей жуткой аварии.

Красная «Сирена-кабриолет» на громадной скорости врезалась в колесный трактор, выскочивший на трассу. От удара в его переднее колесо машину отбросило на противоположную обочину и несколько раз перевернуло. Пассажиры погибли мгновенно, и теперь в растерянности бродили вокруг, не до конца еще понимая, что с ними случилось.

А ехали в «Сирене» три красивые девушки, из состоятельных семей, судя по дорогим дорожным костюмам и всему облику.

И на бойцов затмение какое-то нашло. Словно и не было подробных, под роспись, инструктажей.

Естественные человеческие рефлексы у них включились. Случившаяся буквально на твоих глазах авария – как же не выскочить, посмотреть, помочь, если возможно. И – девушки, которых не видели давным-давно, да вдобавок были это не девчонки из рабочих поселков, а длинноногие, златовласые расфранченные красотки. Следы не совместимых с жизнью травм издали в глаза не бросались.

Водитель БРДМа затормозил, а командир с пулеметчиком выпрыгнули на асфальт. Хорошо еще, сидевший за рулем ефрейтор устав помнил подкоркой – «находясь в дозоре, в случае выхода экипажа из машины водитель остается на месте, двигатель не глушит, постоянно готов возобновить движение, по команде или исходя из обстановки».

– Девочки, что у вас случилось? – только и успел крикнуть младший унтер-офицер.

Девочки дружно повернулись. Медленно фокусируя взгляды на солдатах, для них тоже возникших как бы ниоткуда.

Вот тут бойцов и проняло. «Вий» не «Вий», но в этом роде. Сразу три панночки, да вдобавок…

У одной снесло пол-лица, пряди длинных волос, густо пропитанных кровью, не закрывали страшной раны. У второй тонкая белая блузка разорвана в клочья, груди раздавлены, наружу торчат обломки ребер. Третью, похоже, выбросило с заднего сиденья, проволокло плашмя по асфальту, стирая одежду вместе с кожей, несколько раз перевернуло, ломая шею и руки. Ужасное зрелище.

Солдату было всего лет двадцать, унтеру немногим больше. Они и в нормальной жизни, если видели покойников, так тихих, спокойных, лежащих в гробу, как им и положено.

А у мертвых девушек начал включаться пищевой инстинкт, о котором рассказывал Ляхову Шлиман. И они сначала медленно, как бы нерешительно, двинулись к цели, манящей запахом живого.

Солдат заорал, что называется, дурным голосом, и, побледнев в прозелень, собрался грохнуться в обморок. Такое случается даже со студентами-медиками первых курсов, впервые увидевшими смерть в ее необлагороженном облике. Унтер был покрепче, годы службы успели впечатать в сознание спасительный императив – не знаешь, что делать, поступай по уставу. Сами собой всплыли инструкции офицеров, уже встречавшихся с покойниками.

Не целясь, он хлестнул длинной автоматной очередью по асфальту, прямо под ногами покойниц, и они невольно отшатнулись. Матерясь, в основном для самоуспокоения, схватил солдата за ремень и поволок к броневику. Водитель с лязгом воткнул заднюю скорость и, наверное, с перепуга включил мерзко завизжавшую сирену.

БРДМ уже катился назад, когда бойцы на бегу ухватились за десантные скобы на бортах. Так они на них и висели, пока виляющая от обочины к обочине ревущая машина не проскочила вслепую почти километр. Пока страшное видение не исчезло за косогором.

Солдата рвало, у унтера дергалась щека, водитель, менее травмированный, совал им в руки пузырек с заначенным техническим спиртом.

По этому поводу Ляхов устроил общее собрание личного состава, где сначала заставил героев подробно, в деталях описать свое приключение, а потом, в доступных для бойцов выражениях, провел разбор полета.

Еще раз, с материалистических позиций, объяснил суть и смысл происшедшего, со всей возможной в устах штаб-офицера мягкостью указал унтеру на его ошибки, но и похвалил за проявленную решительность и присутствие духа. На пальцах изобразил, чем могло все это дело кончиться, и вновь перечислил меры предосторожности на походе и привале.