Я вам не ведьма! - Эйта

Я понятия не имела, что ей предложить, и уж точно не собиралась спрашивать у нее самой. Так что да — я потратила целый выходной на то, чтобы перерыть библиотечный архив в поисках заметок о Талавинне вообще и о Маркарет в частности. Не так уж и сложно, если подумать: я примерно знала ее возраст, а значит, как минимум должна была найти ее имя в списке дебютанток прошлого или позапрошлого года. Бал дебютанток в любом городе проходил на первой неделе весны, когда еще достаточно холодно, чтобы девушки не изгваздали случайно платья в грязи, но уже припекает солнышко, и вот-вот расцветут цветочки… ну и прочий символизм. Мне это было на руку, потому что здорово уменьшало кипу газет, которые мне нужно было просмотреть… Казалось бы, плевое дело, и я бы хотя бы узнала, откуда Маркарет родом…

Но я ее не нашла.

Нет, Талавинне-то там было достаточно. И в Столичном Вестнике была парочка, и в Гласе Алькотты, и в Вестях Тамана, в Оке Анаксимены обнаружилась целая гроздь, да и вообще, если бы я ела по булочке каждый раз, когда с разочарованием обнаруживала, что и эта Талавинне никак не Маркарет, к вечеру я бы и сама превратилась в огромную булку.

Вариантов было несколько: либо Маркарет проторчала на первом году обучения несколько лет, либо наврала всем про свой род, либо, как и всякая разумная юная ведьма, взяла псевдоним. Впрочем, вряд ли человек, с такой гордостью несущий свое имя, стал бы брать псевдоним. Маркарет всегда старалась показать, что она настолько сильна, что ей нечего бояться. Узнай кто-то, что она скрывает настоящее имя — и это был бы такой удар по ее имиджу, который испортил бы ей жизнь в Академии на долгие годы.

Хотя она была из ведьминской семьи, и всячески это подчеркивала; я слышала, в таких семьях принято давать два имени: одно настоящее, другое запасное. В отличие от псевдонима, который лепился наспех, как у меня, такое имя звучало солидно, и могло без риска использоваться на протяжении всей жизни.

Так что я все-таки искала в газетах Маркарет или хотя бы нечто похожее.

И еще вариант: ее семья обнищала настолько, что даже не могла позволить дочери дебют.

Вообще-то последнее сначала показалось мне крайне маловероятным. Как раз обнищавшие аристократы из кожи вывернутся, чтобы пристроить дочку и таким образом поправить свое положение. Они скорее последнюю серебряную ложку продадут, чем сэкономят на белом платье дебютантки, потому что дебют — это пропуск на последующие балы, которые, в свою очередь, являются очень важной ступенькой к выгодному замужеству.

Ничто так не поправит положение обнищавшего аристократа, как вовремя и удачно выданная замуж дочь.

И уже отметя этот вариант, я вдруг подумала, что в чем-то мы с Маркой можем быть похожи.

Так же, как меня тетенька, как я теперь понимала, до последнего надеялась пристроить в Академию, каждый раз переводя разговор на другие темы, стоило папеньке задуматься об укреплении связи с каким-нибудь из его многочисленных партнеров с не менее многочисленными сыновьями, так же и Марку могли изначально готовить к роли ведьмы.

В конце концов, от монастыря Академия отличается только тем, что по ее окончании у Марки будет возможность самой зарабатывать.

Мы с Маркой невзлюбили друг с друга с первого взгляда. Бедные и родовитые не любят богатых; я же рядом с кем-то действительно древнего рода всегда очень остро ощущаю, насколько нелепо сидит на мне купленный папенькой титул.

Я его настолько стыжусь, что никогда не упоминаю всуе: король его придумал, только чтобы пополнить казну за счет уязвленного купеческого самолюбия, и обладание им хоть и говорит о том, что у твоей семьи очень много денег, но при этом еще и бесстыдно свидетельствует о том, что у нас очень мало… даже не знаю… гордости?

Мы с Маркой примерно равны по силе — не магической, а характеров: Марка привыкла, что ей подчиняются, я же подчиняться не привыкла. Меня вполне устраивала та изоляция, которую она мне устроила, ее же бесило, что она не может до меня добраться. Если бы в нашем противостоянии кто-нибудь вел счет, то это была бы глухая ничья.

Проще говоря, мы топтались на месте, и это мне начинало надоедать.

Показать Марке, что меня волнуют слухи, казалось мне огромной глупостью. Я была почти уверена, что она с ликованием вцепится в это мое слабое место.

Но в этом риске я вдруг увидела проблеск возможности: если мы с Маркарет и правда похожи, если наши семьи без особых сожалений бросили нас прямо в пасть Академии, ожидая, что выплюнет это чудище кого-то получше нас-старых, то нельзя бы это повернуть к обоюдной выгоде? У нас обеих есть слабые места, но мы старательно корчим друг перед другом дев с железной кожей.

Ну и, если не получится, я всегда успею перейти в наступление. Отсутствие дебюта — отличный компромат, если речь идет о родовитой девушке. Я на всякий случай перепроверила на два года больше, чем было действительно нужно; ничего.

Конечно в том, чтобы поливать друг друга гадостями, можно найти некое извращенное удовольствие, но… На самом деле я от этого устала.

И надеялась, что устала не только я.

С самого первого дня нашего знакомства мы сцепились языками. Но я, кажется, все же нашла повод поискать общий язык.

Или предлог.

Иногда это одно и то же.

К Марке я Бонни не взяла.

Не потому что я ее стыдилась или вроде того; просто не хотела, чтобы ее случайно задело осколками тех пушечных ядер, что Марка захочет метнуть в меня.

К тому же, честно говоря, со всеми этими расследованиями и учебой мы с Бонни немного отдалились друг от друга. У нас было все больше разных курсов, часто мы возвращались в разное время и такие уставшие, что сил хватало только обменяться парой слов и лечь спать.

Ну и… мне бы пришлось объяснять, зачем мне мириться с Маркой, а значит — рассказать, что мне все-таки интересно, что за слухи гуляют о тетеньке, а тогда об этом узнает Щиц, и, может быть, даже Элий — Бонни с ним общалась, я видела их как-то раз вместе после нашей с Элием ссоры.

Не то чтобы Бонни не умела хранить секреты… просто я никак не могла научиться доверять людям полностью.

Не знаю, плохо это или хорошо — у меня совсем недавно появилась первая настоящая подруга, но почему-то никто не дал мне по ней руководства, что, как я считаю, говорит о возмутительно плохом сервисе, и очень жаль, что никто не может обязать Господа рассматривать все поступающие жалобы.

Поэтому к Марке я пошла одна.

Ну, то есть не совсем «пошла». У нас был урок рисования, на который Бонни не ходила с тех самых пор, как преподавательница приняла ее козу за бревно, и на нем я решительно поставила свой мольберт рядом с мольбертом Марки.

Надо сказать, Марка рисует великолепно. Рядом с ее рисунками моя мазня выглядит… ну, пожалуй, на все те три урока, что выдержала та гувернантка, которую мой папенька выписал, чтобы меня научить рисовать.