Коснись меня огнем - Николь Джордан

Блейз расстроено посмотрела на него. Быть может, она хочет от него слишком много, ожидая, что он обрушит на нее поток ласковых слов, но он даже не поздоровался, не пожелал ей доброго утра. В его замкнутом, мрачном лице не было и намека на нежность. Джулиан угрюмо сдвинул брови и бегло посмотрел на ее бедное, плохо сшитое коричневое платье.

— И вот еще что. Непременно избавься от этой ужасной одежды до нашего отъезда.

Блейз непроизвольно вскинула подбородок, услышав его приказание.

— Когда ты считал меня цыганкой, тебе этот наряд нравился.

— Прошу прощения, но меня он никогда не устраивал, тем более что ты никогда не была цыганкой. Как только мы приедем в Линден-Парк, распорядись, чтобы тебе прислали модистку — ты всегда должна быть изысканно одета. Не забывай, теперь ты виконтесса Линден, надо соответствовать положению.

Он резко развернулся и, не оборачиваясь, пошел прочь. Блейз с недоумением и обидой смотрела ему вслед. Она не понимала, чем вызвала его гнев. Этот человек, с трудом сдерживающий раздражение, мало чем напоминал нежного и внимательного любовника, которого она узнала прошедшей ночью. Сейчас с ней разговаривал тот же холодный незнакомец, который так жестоко обошелся с ней накануне вечером. Это ужаснуло ее. Даже сэр Эдмунд никогда не был столь беспощаден.

«Но, — подумала Блейз, успокаиваясь, — я теперь замужняя женщина, и мне придется научиться справляться с внезапными переменами в его настроении». С нарастающим беспокойством она направилась на поиски Панны, надеясь прихватить у той что-нибудь на завтрак.

Вскоре подъехала карета Джулиана, а за ней — еще одна, с горничной Блейз и камердинером Джулиана. Горничная Гарвей не удивилась и не высказала никакого неодобрения, застав хозяйку в цыганском таборе.

— Его сиятельство сказал, что вы решили провести брачную ночь здесь, среди друзей, — безмятежно проговорила горничная. — Я подумала, что с его стороны было очень любезно согласиться на это. Так романтично.

— Да, наверное, — отозвалась Блейз, возмущаясь в душе, что он так правдоподобно объяснил случившееся, и радуясь, что он сумел скрыть от общества ее побег.

Блейз нашла в своем багаже подходящую одежду и вернулась в палатку, чтобы переодеться. Она надела дорожный костюм зеленого цвета из материала в рубчик, накинула светлую шерстяную шаль, натянула мягкие лайковые перчатки, а в довершение водрузила на голову светло-кремовую шляпку и завязала под подбородком зеленые ленты.

Похоже, Джулиану понравилась ее экипировка, потому что, когда он увидел ее, он окинул беглым взглядом наряд, одобрительно кивнул и кратко спросил:

— Ты готова?

— Да… Только можно я сначала попрощаюсь с друзьями?

Он не стал ей мешать, но стоял в стороне, не скрывая нетерпения.

Правда, лорд Линден все же снизошел и поблагодарил Миклоша за гостеприимство.

— Мне бы хотелось отплатить вам за вашу доброту. Вам и вашему табору всегда будут рады в моем поместье, и если окажетесь поблизости от Линден-Парка — добро пожаловать. Это к югу от Хантингдона.

— Спасибо, милорд. Я знаю эти места, — ответил Миклош. — Мы очень рады вашему приглашению и с удовольствием воспользуемся им через несколько недель, когда двинемся на север. А сейчас мы направляемся на ярмарку.

Блейз почувствовала себя одинокой и покинутой, зная, что теперь не скоро увидит друзей снова. Пожимая на прощание руку Миклошу, она с мольбой спросила:

— Вы приедете как можно скорее, да?

— Да, миледи, обещаю. Но вам нужно время, чтобы привыкнуть к новой жизни, а цыганский табор у дверей вряд ли поможет вам занять соответствующее положение в обществе.

— Ты знаешь, меня это мало волнует.

— Конечно, но вы теперь знатная дама и должны помнить об этом.

Панна попрощалась с ней коротко:

— Да благословит тебя судьба, Раунийог.

— И вас, матушка. — Со слезами на глазах Блейз в последний раз обняла старуху и, не оборачиваясь, пошла к экипажу.

Джулиан помог ей подняться в карету и сам последовал за ней. Слуги ехали следом в экипаже, одолженном у барона Килгора.

Как только карета тронулась, Блейз ухватилась рукой за кожаную петлю и стала наблюдать, как постепенно скрывается из вида табор. Она не сразу решилась посмотреть на мужа, сидящего рядом. Он устроился в углу и осторожно вытянул правую ногу, оберегая ее от тряски и толчков. Блейз проглотила комок в горле и из вежливости заставила себя начать разговор:

— Очень любезно, что вы пригласили Миклоша погостить у себя в имении.

Джулиан пожал плечами.

— После того как я так долго пользовался его гостеприимством, это меньшее, что я могу для него сделать… Даже если они переловят всю живность в моих лесах. Надо будет предупредить егерей, когда они приедут.

— Вам больно? — спросила Блейз, видя, как он скривился.

— Нет, просто нога затекла.

Она не поверила ему. Блейз видела, как напряглось его лицо, как залучились морщинки вокруг глаз, и подумала, что напряжение прошедшей ночи плохо сказалось на раненой ноге Джулиана, хотя он и отказывался признаться в этом.

— Может, сделать массаж? — предложила Блейз.

— Спасибо, не надо. Пожалуй, я буду чувствовать себя лучше, если мне больше не придется гоняться за своей странствующей женой.

Блейз сжалась, как от удара. Можно было просто отклонить ее предложение, не напоминая, что она отчасти виновата в его физических страданиях. Молодая женщина отвернулась и поджала губы. Из-за раны она, конечно, готова сделать скидку на его плохое настроение, но ей очень хотелось надеяться, что это продлится недолго.

Тем не менее, путешествие продолжалось, а настроение у Джулиана к лучшему не менялось. Он стал еще более молчаливым. Они ехали со всеми удобствами, которые только мог предоставить дорожный экипаж на хороших рессорах, запряженный отличными лошадьми, но Блейз жаждала другого. Ей хотелось, чтобы заботливый любящий муж хлопотал вокруг нее, развлекал, однако ее постигло разочарование. Джулиан словно отказывался замечать ее, и все-таки Блейз не была склонна объяснять такое странное поведение намеренной грубостью. Скорее всего он просто слишком углубился в свои мысли, весьма далекие от нее. Блейз сочла, что Джулиан имеет право на эту меру уединенности, и, откинувшись на мягкую спинку, стала смотреть в окно.

Когда несколько часов спустя они остановились пообедать на почтовой станции, Джулиан по-прежнему держался замкнуто. Блейз физически ощущала, как по мере приближения к Линден-Парку нарастает в нем напряжение. Он выпил вина больше обычного и вернулся в карету в угрюмом молчании.

Когда Блейз все-таки решилась заговорить с ним, она тотчас пожалела об этом.

— Я увижу кого-нибудь из вашей родни, когда мы приедем? — мягко поинтересовалась она.