Россия-Турция: 500 лет беспокойного соседства - Иван Стародубцев

Кстати, а сколько стран хотело бы его сохранить в неприкосновенности? Ответ простой: пять. И это – в самом лучшем случае, поскольку все же не исключает конкуренции внутри самой пятерки и желания что-то «подправить» и «улучшить». А то «путаются тут под ногами» отдельные члены, резолюции спокойно принимать не дают… Ну, а остальные страны только и говорят о том, что пора приводить международные институты в соответствие современным реалиям.

И здесь – самое время закадровому голосу зловещим тоном произнести: «Мир изменился!» А точнее, многократно усложнился. Сегодня политик без умения вести сеансы одновременной шахматной игры на многих досках – никудышный политик. Кроме того, и фигуры нынче пошли совсем другие: во-первых, они перестали быть двухцветными, черными или белыми, заиграв всеми цветами радуги, а во-вторых, и сам цвет уже может перемениться в ходе партии буквально на глазах у изумленной публики.

То же самое – но выраженное на простом и конкретном примере из российско-турецких отношений:

Был «Эрдоган – наш»? – Был.

Стал «Эрдоган – совсем не наш»? – Стал.

Вернулся «Эрдоган» в прежнее состояние – «наш»? – Вернулся…

И заметим, что все это – менее чем за один год. Что приводит к третьему выводу – о многократном ускорении динамики международных процессов, когда просто некогда заниматься многолетними выяснениями отношений.

На наших глазах разыгрывается множество длинных партий и блицев, в том числе и на южных рубежах России. Трансформирующаяся и укрепляющая свое положение Турция за время правления Партии справедливости и развития прочно вошла в ряд самых серьезных игроков под руководством президента страны Реджепа Тайипа Эрдогана, политика, чью харизму, влияние и амбиции ни в коей мере нельзя недооценивать.

Как будут складываться дальнейшие отношения между Российской Федерацией и Турецкой Республикой после примирения? Думается, что такая постановка вопроса сама по себе больше пристала сторонним наблюдателям процесса и некорректна для страны-участницы. Правильнее будет задаться вопросом, начинающимся с оборота – «а как надо, чтобы складывались…» и далее по тексту.

Разумеется, мы – «за мир во всем мире» и «за все хорошее – против всего плохого». Короче, «пусть всегда будет солнце», и в Анталии в том числе. Ну а все-таки: если конкретнее?

Иными словами, в чем может заключаться национальный интерес у России к своему южному соседу в ближайшей, среднесрочной и долгосрочной перспективе? На чем он будет основываться? Как он мог бы встраиваться в общую систему международных отношений России? Какими методами и средствами стал бы реализовываться? Какие для этого потребуются ресурсы, человеческие и материальные? Каковы риски и угрозы интересам России и каким образом они могут быть минимизированы?

Вот в этом месте – самое время нажать на паузу и позволить себе для ясности сделать небольшую ремарку.

Автор этих строк является лицом исключительно гражданским. Он не состоял и не состоит ни на какой государственной службе. В принципе он мог бы с чистой совестью ограничиться в этой главе простой постановкой вопросов, преспокойно оставив напряженные поиски ответа на них компетентным российским ведомствам. Как «прямого», так и «двойного» назначения. Которые, напротив, по долгу службы, ежедневно занимаются этим всем с 9.00 до 18.00 с перерывом на обед.

Лишь исключительная нелюбовь к незавершенным делам и привычка к тому, чтобы, где сказано «А», звучало бы и «Б», разбросанные камни – собирались, а ружье, вывешенное на стенке, в четвертом акте все же стреляло, удерживает его от точки в этом месте. Пальнем, в общем. Пусть не картечью, но хоть дробью «десяткой»… На все поставленные вопросы ответить не получится, но на некоторые все же попытаемся.

Итак, турецкий вектор был, есть и будет одним из важнейших направлений отечественной политики – это аксиома. Соответственно сохранение Турции в орбите российских интересов – задача из разряда первоочередных.

Значимость Турции для России измеряется не только географией или цифрами товарооборота. Но и нынешней, заметно выросшей за годы правления партии Эрдогана ролью и радиусом интересов Турции на международной арене, включая Восточную Европу, Балканы, Черноморский бассейн, Кавказ, Ближний Восток, Северную Африку и Среднюю Азию. Про отдаленные от Турции уголки планеты – Северную и Южную Америку, Африку южнее Сахары, Юго-Восточную Азию и Австралию – пока что-то определенное говорить преждевременно, хотя вектор турецкого движения наметился и туда. Вплоть до того, что на американском континенте стали находить «древние мечети» и ставить под вопрос пальму первенства Колумба в открытии Америки.

Свои интересы Турция в наши дни готова артикулировать с использованием всего арсенала мирных средств, включая торговую дипломатию и инструменты «мягкой силы», особенно эффективные в родственных (этнически и религиозно) регионах мира. Включая, естественно, и те, что входят в состав Российской Федерации.

Как показали события в Сирии и в Ираке, в условиях отсутствия прямого противодействия со стороны ведущих мировых держав Турция политически, экономически и психологически готова в одиночку к ограниченным войсковым операциям, даже без «зонтика» Североатлантического альянса или широкой международной коалиции. А создание страной своих первых, за всю историю Турецкой Республики, военных баз – в Сомали в 2016 году и в Катаре (ожидается) – следует рассматривать как закладывание фундамента ее стратегических интересов в регионе.

В международных делах Турция окончательно отказалась от политики нейтралитета и пассивности. Теперь она демонстрирует самостоятельные действия, не ставящие во главу угла, как это было ранее при кемалистах, сохранение любой ценой стратегических отношений со странами НАТО.

«Приклеивать» ли к этому курсу ярлык «новый османизм» или нет – исключительно дело вкуса. Если нужен короткий и емкий «стикер», то можно и так именовать.

Тот факт, что перспективы вступления Турции в «семью» европейских народов в обозримой перспективе равны нулю, не должен наводить на мысль о скором присоединении страны к альтернативным, интеграционным проектам с российским участием, в частности, к ЕАЭС и ШОС. Невзирая на очевидную схожесть системы власти в России и в Турции, профилей ее лидеров Путина и Эрдогана, а также на нынешние непростые отношения обеих наших стран с западным миром. Турецкая внешняя политика искусно балансирует между всеми игроками, образуя с ними ситуационные, тактические альянсы, и вряд ли найдутся достаточно веские основания для отказа от этой эффективной практики.

В последние годы Турцию преследовали неудачи – по большей части связанные с ошибками и просчетами в стратегическом прогнозировании и планировании. В частности, это случилось с Израилем, Египтом, Сирией и Россией. Это потянуло за собой целую вереницу нежелательных для страны последствий, приведших в конце концов к удалению с большой политической сцены главного «новоосмана» страны, одиозного премьер-министра Ахмета Давутоглу вместе с показавшим свою несостоятельность лозунгом «ноль проблем с соседями». Его преемник Бинали Йылдырым незамедлительно провозгласил курс на перезагрузку международных отношений под характерным девизом «уменьшения количества врагов», с анонсом последовательного замирения с Израилем, Россией и Египтом.