Прощеное воскресенье - Вацлав Михальский

За свою долгую жизнь Александра Александровна Домбровская не раз сталкивалась с зеркальными ситуациями, хотя и происходившими в разное время с разными людьми, но повторявшими друг друга поразительно.

— Пулевое проникающее ранение правого легкого на уровне четвертого и пятого ребер, сквозное пулевое ранение задней трети правого плеча, — констатировал Папиков в операционной.

Как сказали бы сейчас, Александра участвовала в операции своего мужа на автопилоте. (Много лет спустя она вычитала, что автопилот изобрел в Америке русский эмигрант первой волны Б. В. Сергиевский.) А что касается самой операции, то точно такую же они делали когда-то на Сандомирском плацдарме маленькому московскому генералу, только совсем недавно переставшему досаждать Александре своими ухаживаниями, с тех пор как она фактически вышла замуж за своего бывшего комбата Ивана Ивановича, а попросту — Ванечку-адмирала. Она так и звала его дома «Ванечка-адмирал», и ей, и ему это очень нравилось. Хотя она, наверное, и не любила его, а он любил ее безусловно, отношения у них были очень легкие, радостные, и день ото дня они как-то все больше притирались друг к другу. Иногда даже говорили о том, что «хорошо бы маленького». Первым заговорил о ребенке Ванечка, но Александра не возражала, фактически ведь это была ее главная цель. И бабушка Анна Карповна ждала будущих внучиков с нетерпением, она так и говорила: «Скорее бы мне дождаться внучиков, пока силы есть».

Освобожденная Папиковым от всех других обязанностей, пять суток Александра выхаживала Адама. За это время Ираклий Соломонович под руководством Папикова оформил демобилизацию капитана военно-медицинской службы Адама Сигизмундовича Домбровского. К тому времени в разрушенном городе работала Военно-врачебная комиссия Туркестанского военного округа, частично прибывшая в Ашхабад из Ташкента. В личном деле капитана А. С. Домбровского, которое получил на руки генерал И. С. Горшков, была выписка из сводки по Ашхабаду на 13 октября 1948 года о тяжелом ранении во время планового патрулирования города капитана военно-медицинской службы А. С. Домбровского, характеристика от генерала военно-медицинской службы А. С. Папикова на капитана военно-медицинской службы А. С. Домбровского как на его, Папикова, ассистента, «проявившего себя высококвалифицированным хирургом в сложных оперативных условиях», направление на дальнейшее излечение капитана А. С. Домбровского в хирургическое отделение Московского медицинского института, подписанное заместителем министра здравоохранения СССР. Помимо двух пулевых ранений в грудь в направлении была отмечена тяжелая контузия. Венчал документацию список особо отличившихся и пострадавших солдат и офицеров, награжденных орденами и медалями. Капитан военно-медицинской службы А. С. Домбровский был награжден орденом Красной Звезды. Представление о награждении подписал Командующий Туркестанским военным округом Герой Советского Союза Генерал Армии И. Е. Петров.

Распоряжение о возвращении команды Папикова в Москву поступило 19 октября. Адама сочли транспортабельным. Вместе с ним в Москву направлялись еще трое тяжелораненых, двух из них Адам оперировал вместе с Папиковым.

Возвращались в Москву с того же секретного аэродрома, тем же тяжелым бомбардировщиком Ту-4, уравновесившим американскую «летающую крепость» В-29, что во многом предопределило на земле долгий мир без большой войны.

Все 22 топливных бака Ту-4 были заполнены керосином. Перелет предполагался беспосадочный — от секретного аэродрома под Ашхабадом до секретного аэродрома под Москвой. Секретность и всякого рода закрытость всего и вся были в те времена важнейшими составляющими как воинской, так и гражданской жизни.

Иван Иванович и Ираклий Соломонович остались в Ашхабаде помогать Командующему Туркестанским военным округом Петрову, который после смерти своего сына ходил черный и говорил и двигался не как живой человек, а как заведенный механизм.

В самолете было полутемно и довольно холодно, так что Александре и Наталье приходилось постоянно следить за тем, достаточно ли хорошо утеплены раненые, не раскрылся ли кто из них в беспамятстве.

Папиков сказал, что лететь — самое меньшее часов пять, и с тем отправился прикорнуть на тюфячок у пилотского отсека.

— Поспи и ты, — предложила Александра Наталье, — у меня все равно сна ни в одном глазу. Иди, я справлюсь…

Монотонно гудели могучие двигатели, ярко горел в полутьме красный огонек у входа в пилотский отсек. Наверное, самолет летел на большой высоте — с каждой минутой становилось все холоднее, так что Александра накрыла раненых ватными одеялами, благо их было в достатке. Слава Богу, все раненые, включая Адама, крепко спали, накануне погрузки в самолет им всем сделали обезболивающие и успокоительные уколы.

Александре было не до сна — все так запуталось, что хоть караул кричи. Но надо не кричать, а молчать. Надо молчать, надо действовать тихой сапой, только так можно что-то решить, и принять это решение может только она — Александра. И никто ей не в силах помочь: ни мама, ни Папиков, ни его Наталья, ни Адам… ни его Ксения, ни ее Ванечка-адмирал… Все держать в себе, все решать и предвидеть надо только самой Александре…

…в конце июня 1948 года Ксения Половинкина все-таки приехала поступать в Московский университет. Как и было заранее договорено у них с Александрой, прямо с вокзала она пришла в «дворницкую», местонахождение которой было подробно разъяснено ей в письме еще в середине апреля. Ксения приехала в воскресенье, 27 июня. Она добралась до Москвы не без помощи того же начальника станции Семеновка Дяцюка, к которому обратилась, сославшись на Александру как на свою двоюродную сестру.

Александра и Анна Карповна знали из письма Ксении, что она «постарается приехать в конце июня», и были готовы к встрече. Утром Александра выстирала постельное белье для гостьи, и сейчас оно висело на телефонной проволоке, протянутой между старым тополем и «дворницкой», в открытую дверь которой белье хорошо просматривалось. Анна Карповна приготовилась к возможному приезду гостьи основательно: сварила вкусный постный борщ, нажарила котлет, испекла пирог с яблоками.

— Ой, как у вас вкусно пахнет! — первое, что сказала Ксения, вдруг возникнув на пороге «дворницкой».

— Тебя ждем! — легко, в одно касание полуобняла гостью Александра, чмокнула в щеку, взяла у нее облезлый фибровый чемодан, перевязанный бечевкой, и тут же поставила его в сторонке от порога. — Заходи, знакомься с моей мамой.

— Здравствуйте, Анна Карповна! — неожиданно сказала Ксения.

— Здравствуй, деточка! — еще более неожиданно для Александры отвечала мама на чистом русском языке. Подошла к Ксении, обняла ее и поцеловала в висок.

В коммунальной квартире на четырех хозяев, где жила теперь Александра с Ванечкой-адмиралом, имелась вполне пристойная ванная комната с душем, и можно было отвести туда Ксению помыться с дороги, но Александра до сих пор не сообщила ей о своем фактическом замужестве, и сейчас она тоже почему-то не стала говорить Ксении об этом, не стала приглашать к себе в коммуналку, а предложила «сбегать в баньку».

— Здесь рядом, и сегодня очереди наверняка нет — и воскресенье, и жарко. Пока мама картошку к котлетам сварит, пока пюре сделает, салат — мы и обернемся. Согласна — в баньку?