Феечка - Наталия Терентьева

Я задумалась. Поезд как-то долго шел. К Андрееву мы приехали быстрее. За окном было темно, поезд неторопливо ехал по нескончаемому лесу, останавливаясь на всех станциях. Я бы хотела так жить? Вдали от города? Я ведь постоянно об этом думаю.

Ульяна пихнула меня в бок, показывая мне фотографии каких-то котов.

– Ага, красивые, – вздохнула я. Надо же. Ей еще и котики нравятся.

– Ты не поняла. Не слушала, да? Я говорю, поедешь со мной в субботу в питомник?

– В какой питомник?

– Я езжу в питомники, в которые собирают бродячих кошек и собак. Помогаю им.

Я удивленно посмотрела на Ульяну. Вот это да. Совершенно не представляла, какая она.

– А что ты делаешь?

– Привожу им что-то необходимое, покупаю за свой счет, если есть деньги. Иногда помогаю им убираться, если просят. Зимой лед колоть, например, во дворе. Но чаще фотографирую приютских котов и собак и ставлю фото в Сеть, чтобы люди видели фотографии и охотнее брали себе домой животных. Некоторые приезжают прямо за конкретным котиком или псом, очаровавшись им по фото…

– Неужели берут из приютов? – удивилась я. – Есть же «птичьи рынки»…

– Берут. Жалеют выброшенных. Иногда, правда, сдают обратно, сил не рассчитав… Смотри, вот этих котов как раз я фотографировала, и их взяли домой. Я считаю это своей победой. Вот такой он был… – она показала мне фото жалкого, драного, худющего кота с затравленным взглядом, – а вот такой дома стал, за месяц.

На фотографии пушистый, довольный, упитанный кот возлежал на мягком диване, еще придерживая лапой большую лапу собаки, которая снисходительно поглядывала на своего маленького друга.

– Повезло… – улыбнулась я. – А мама твоя теперь где работает? Устроилась куда-то? У меня вон бабушка, заслуженная учительница, в гардеробе работает. И ничего, не унывает.

– Мама сторожем работала, сутки через трое. Но тоже выгнали.

– Почему?

– Взяли иностранца, из Средней Азии, готового за постель почти ничего не получать.

– А где они спят остальное время? – удивилась я. – И что едят?

– Там же и спят. Вместо четверых сторожей взяли одного. Ему некуда уходить. Он там живет, там и сторожит. С ним еще жена, так что они по очереди сторожат. Но жена совсем по-русски не говорит. Мама видела, как они приходили устраиваться. Жалкие такие, несчастные, судьбу свою успели маме рассказать – всё плохо, вообще всё – все болеют, у них пятеро детей, всем нужно платное образование – у них там, дома, бесплатно не учат, а дома работы нет – так они говорят, сюда приехали, их нигде не берут, огромные деньги надо платить за патент, есть им нечего, жить негде, едят чуть ли не консервы для животных, самые дешевые… Короче говоря – сплошной мрак. Их сначала не взяли, у них не все документы были в порядке, так мама им еды всякой принесла на следующий день, лекарств, пригласила переночевать.

– Пришли?

– Нет. – Ульяна повела плечами. – И хорошо. Я не такая добрая, как моя мама. Тем более что я думаю, они все преувеличили. И на работу их через две недели взяли, а мама дальше пошла искать место. Нет, конечно, работы – завались, и очень нужной – можно, если постараться, найти место уборщицы или посудомойки, если вдруг где-то иностранка в декрет срочно уходит. Еще всегда курьеры нужны… и грузчики…

– Понятно… А как же мама? Инженером невозможно устроиться?

– С такой статьей, как у мамы, – нет. Хотя в Москве строек много и мама – отличный специалист. Она ездила в Подмосковье, на какое-то производство, где делают плитку. Но приезжала полумертвая, дышала там пылью – в цеху ни окон, ни вентиляции нет. Сначала не говорила мне ничего, потом я узнала, умолила ее уволиться, сказала, что я иначе уйду из Университета. Я сама подрабатываю, пишу маленькие статьи на двух порталах. Хотя иногда меня переворачивает от тем, на которые приходится писать… Я нашла одно место, если тебе нужно, тоже можешь там подрабатывать. Триста рублей за статью в среднем. Бывает и меньше, конечно. Но ничего, наши писатели в девятнадцатом веке тоже часто писали много от нищеты…

– А темы какие?

– Разные, – улыбнулась Ульяна. – От религиозных до околонаучных, но надо со ссылками на источники, совсем бред нельзя писать. Если что, чтобы проверить можно, откуда такая информация.

Кто бы мог подумать. Ироническая, спокойная, уверенная в себе Ульяна… Ей, оказывается, приходится самой зарабатывать себе на жизнь… Тогда уж точно (мгновенно пронеслась у меня ревнивая мысль) – не из любви к революционным мыслям она взялась бесплатно помогать Андрееву в его неофициальной журналистской деятельности…

– Поехали к нам в гости, познакомишься с мамой, – сказала вдруг Ульяна. – Она очень хороший и добрый человек. Кстати, когда мне исполнилось восемнадцать лет, она мне сказала, что мой отец не умер.

– Как – не умер? – не поняла я. – Подожди, ты же сказала, он погиб в автокатастрофе…

– Да, я так всегда думала. И, знаешь, я привыкла так думать и говорить. Я же на похороны не ездила. Мама говорила, что я слишком маленькая для этого. И хоронили его якобы в другом городе, мы всё туда собирались-собирались поехать, каждую весну, и откладывали. А потом выяснилось, что и не было никаких похорон, и аварии не было. Что у папы несколько лет было параллельно две семьи, мама об этом не знала, а вторая женщина знала, она появилась позже мамы, когда мне было пять или шесть лет. И однажды та, вторая, папу поставила перед фактом – или решайся, или до свиданья. Папа сказал «до свиданья», но не той женщине, а моей маме. Мама почему-то так страшно переживала, мне это, конечно, непонятно… Но, наверное, я просто пока понять не могу. Она поначалу сказала мне, что он умер, потому что для нее он умер. И папа на самом деле ушел и всё, ничего не взял. А что брать? У него два дома было. И там вещи, и там. И он ко мне особенно не рвался, я так поняла. А мама как сказала мне однажды, так и стояла на своем – умер. Она и в школе моей так сказала, меня всё одно время справку о смерти спрашивали, передавали маме: «Принесите справку о смерти!»

– Ужас какой… – искренне сказала я. – Представляю…

– Да ну!.. – отмахнулась Ульяна. – Ничего такого. Я привыкла. Мама на собрания не ходила, с классной нашей не общалась. А у нас как классный час был, так она начинала с того, что мы никак справку не принесем. Уже не страшно это звучало, обычно.

– А когда ты выросла, никак сама не поняла?

– Нет. Отец не появлялся, и мама не стала говорить по-другому, пока я не повзрослела. К тому же и не до этого было – она долго болела, в больнице два раза была, потом эта история с обрушением на стройке, суды, долг, на который постоянно идут пени, мы не справляемся с выплатами… Но вот когда мы с тобой станем комиссарами… – Ульяна подмигнула, – и все законы поменяем, и все у миллиардеров отберем и вернем народу…

– Ты в это веришь? – вздохнула я.

– Нет. Мечтаю, но не верю. Будет как-то по-другому. И, может быть, не скоро.