Мертвый кролик, живой кролик - Елена Ивановна Михалкова

– Ну да, – после паузы кивнул он. – Ты тоже в шоке? Вот и я не понимаю, зачем эти клячи ей понадобились. На них даже верхом не сядешь. Хромые, слепые… Инвалиды, одним словом. Нет, ты пойми: я за гуманное отношение. Но больной лошади жить вообще-то не в кайф. Если ей каждый шаг дается с трудом – в чем радость такого существования?

Алик продолжал вещать, что Нина потакает своей сентиментальности за чужой счет, но Илюшин на время отключился.

Не было никакой верховой езды. Не было наездницы с хлыстиком, не было препятствий на манеже.

Были старые лошади: никому не нужные, испуганные, больные. Макар легко мог вообразить эту конюшню – чистую, светлую, с просторными стойлами, с конюхами, так же радеющими за благополучие своих подопечных, как и сотрудники фонда – за здоровье своих. «Нина идеально умеет налаживать рабочие процессы», – вспомнились ему слова Ратманского.

Хлопнула дверь.

– Котик, я дома!

В комнату влетела длинноволосая девочка, которой Макар на первый взгляд дал бы не больше шестнадцати. Не обращая внимания на сыщика, она подбежала к Алику и звонко чмокнула его в губы. От взмаха ее крошечной блестящей сумочки едва не слетела пепельница.

– Котик, я такая пьяная! Надрались с девчулями в «Лисичке»! Я сама как лисичка! Понимаешь? Косенькая!

Она захохотала, бросила сумочку на пол и устремилась к груше, на бегу сбрасывая туфли. Илюшин взглянул на Алика, смотревшего девушке вслед, и поразился тому, как преобразилось его лицо. Перед ним сидел очень уставший человек. Щеки у него обвисли, как у отца. Но Ратманский даже под капельницей был энергичен и напорист – Макару приходилось раз за разом отбивать попытки продавить его. А его сын вяло растекся по дивану, не в силах даже поднести сигарету к губам.

Девушка, подпрыгнув, врезала по груше и, заливаясь пьяным смехом, вернулась к Алику. Повалившись на диван, она положила загорелые длинные ноги ему на колени и лениво повернула голову в сторону сыщика.

– Котик, а это кто?

– Знакомый мой. Иди к себе, малыш, я скоро приду.

Вблизи Макар разглядел, что ей около двадцати. Она широко улыбнулась ему, зевнула, поднялась и босиком пошла к лестнице. Серебристый клатч остался на полу, как забытая туфелька Золушки.

– Денег в нее вбухал – можно было купить вид на жительство в Испании. – Алик утратил всю свою вальяжность и, кажется, забыл, с кем разговаривает. – А она со мной даже не спит. Ладно, о чем мы с тобой?.. – Он тряхнул пустой пачкой. – Подожди, сигареты возьму…

Он ушел, а Макар выложил на стеклянный столик ключ, который забрал у Новохватова.

Вернувшись, Алик закурил и потянулся за пепельницей. Заметив ключ, он дернулся, скинул его со стола, словно ядовитое насекомое, и вскочил. Наставив палец на сыщика, он взвизгнул:

– Это что? Ты меня подставить хочешь? Перед отцом подставить, да?

– Вы пользовались этим ключом? – спросил Макар, глядя на него снизу вверх. – Вижу, что пользовались.

Алик облизнул губы.

– Все, проваливай! – приказал он. – Не о чем мне с тобой разговаривать!

Илюшин не двинулся с места.

– Новохватова вы избили, Александр Константинович?

– Ярика? С ума сошел, что ли? Я его пальцем не трогал! Зачем мне это! Если я буду бить всех мужиков, с которыми спала моя сестра, у меня кулаки сотрутся.

«Вот это новости! А Бобр убеждал меня, что с Аллой едва знаком».

Макар поднял ключ и вернулся в кресло.

– Вам известно, какую дверь им отпирают?

Алик явно был в замешательстве. Он плюхнулся на диван и снова затянулся, выигрывая время.

– Ну видел его, да. У Новохватова. Может, даже в руки брал. Ключик-то необычный, хотелось рассмотреть…

«Подстраховывается на случай, если на ключе остались его отпечатки».

– С Новохватовым вы давно знакомы?

– Лет пять. Хороший мужик. В благотворительности всю жизнь. Только у него это не как у Нины, а серьезно. Он за детей душой болеет. Нине с ним очень повезло. Ему пришлось за ней разгребать такой бардак! Ничего, справился. Главное – честный он, Ярик. Кристально честный! Большая редкость в наше время.

Илюшин выслушал этот панегирик не моргнув глазом.

– Где вы были в понедельник вечером?

– Например, во сколько?

– С восьми до двенадцати.

– Тут я был. Сначала с сестрой, часов с семи до десяти, потом с моей малышкой. – Алик кивнул в сторону лестницы. – Отец звонил, как раз когда здесь была Алла. Он слышал ее голос, может подтвердить.

– Имя у малышки есть?

Илюшину показалось, что Алик замялся.

– Любаша, – сказал он нехотя. – Не вздумай ее сюда приплетать. Вряд ли тебе нужны такие враги, как я.

– Это вы предложили Новохватова Нине в качестве заместителя?

– Больно было смотреть, как она гробит отцовский фонд, – отозвался Алик. – А в чем дело? Почему ты так интересуешься Яриком? Какое он имеет отношение к исчезновению Нины?

«Уже исчезновению, а не побегу», – отметил Макар.

– К исчезновению, может быть, никакого. Но в ночь с понедельника на вторник в офисе Нины кто-то учинил обыск. Вам об этом что-нибудь известно?

– Ну, мне в ее офисе делать нечего! И чего, много вынесли?

– Когда вы узнали, что Нина пропала? – спросил Илюшин.

– В понедельник и узнал. Около одиннадцати вечера. Отец позвонил с неожиданным вопросом, не видел ли я его любимицу. Снизошел до родного сына! – В голосе Алика зазвучала горечь, плохо замаскированная сарказмом. – Хотел я ему посоветовать, чтобы проверил в первую очередь международные аэропорты и вокзалы… Но промолчал. Сам сообразит, не маленький. А если хочет жить в сладких иллюзиях, кто я такой, чтобы ему запрещать!

– Слушайте, Александр Константинович, а за что вы так не любите Нину? – с некоторым недоумением спросил Макар.

– Ты сам-то как думаешь? Она долго интриговала, чтобы вытеснить нас из сердца отца, и добилась своего. Я отдаю ей должное! Она действовала не без изящества. Строила из себя ровно то, что папе хотелось видеть. Но любить ее за это я не обязан.

– Я думал, отец сам вас вытеснил, когда вы с сестрой отказались сдавать для него костный мозг.

– Это он тебе сказал? – Алик осклабился. – А он не упомянул часом, что от того лекарства, которое закачивают донорам костного мозга для разжижения крови, у них в двадцати процентах случаев развивается лейкоз? Неужели папочка умолчал о такой незначительной подробности? Я тебе скажу кое-что, без передачи третьим лицам. Он бы нас с Аллой сожрал, как Эдип – своих сыновей, и не подавился. А теперь корчит из себя обиженку. Ах, неблагодарные дети не захотели поделиться с родным отцом костными клетками!

– Да,