Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Том 1 - Фриц Лейбер

Убедившись, что их лошади продолжают мирно пощипывать жухлую травку у входа в пещеру, друзья вновь растянулись на одеялах, и Фафхрд внезапно заявил:

– Это мы слышали эхо.

– Откуда возьмется эхо без голоса? – раздраженно поинтересовался Мышелов. – Это все равно, что хвост без кошки. Живой хвост.

– Маленькая снежная змея очень напоминает оживший хвост белой домашней кошки, – невозмутимо ответил Фафхрд. – И она тоже кричит тонким дрожащим голосом.

– Ты хочешь сказать?…

– Разумеется, нет. Так же, как, по-моему, и ты, я полагаю, что в скале есть дверь, пригнанная так плотно, что мы не смогли отыскать ни одной щели. Мы же слышали, как она закрывалась. А значит он, или она, или оно воспользовалось ею.

– Тогда к чему эта болтовня насчет эха и снежных змей?

– Следует рассмотреть все возможности.

– Он, или она – и так далее – назвало нас сыновьями, – задумчиво проговорил Мышелов.

– Некоторые считают змея самым мудрым и древним созданием, даже отцом всего сущего, – рассудительно заметил Фафхрд.

– Опять ты о пресмыкающихся! Ну ладно, ясно только одно: слушаться советов змеи, не говоря уже о семи змеях, – чистой воды безумие.

– И тем не менее он – считай, что остальные местоимения я тоже сказал – был в чем-то прав. За исключением этого непонятного западного континента мы объездили весь Невон вдоль и поперек. Что же остается, если не Ланкмар?

– Пропади ты пропадом со своими местоимениями! Мы поклялись туда не возвращаться – или ты забыл, Фафхрд?

– Не забыл, но я умираю от скуки. А сколько раз я клялся больше не пить вина!

– Но Ланкмар меня задушит! Его дым, ночной смог, крысы, грязь!

– Сейчас, Мышелов, мне плевать, жив я или умер, и где, и когда, и как.

– А, в ход уже пошли глаголы и союзы! Слушай, тебе надо выпить!

– Мы ищем полного забвения. Говорят, чтобы утихомирить призрака, нужно отправиться на место его смерти.

– Вот-вот, и он станет являться к тебе еще чаще.

– Чаще, чем сейчас, уже невозможно.

– Какой стыд! Позволить змее спросить, не боимся ли мы!

– А может, так оно и есть?

Спор продолжался недолго и закончился – это нетрудно было предвидеть – тем, что Фафхрд и Мышелов, минуя Илтхмар, доскакали до каменистого берега, который заканчивался причудливо истертым невысоким обрывом. Там они прождали сутки, пока из вод, соединяющих Восточное и Внутреннее моря, взволновав их, не показались Зыбучие Земли. Друзья быстро, но осторожно пересекли их кремнистую дымящуюся – стоял жаркий солнечный день – поверхность и снова поехали по Насыпной дороге, но на сей раз в сторону Ланкмара.

На севере, над Внутренним морем, и на юге, над Великой Соленой Топью, бушевали далекие грозы, когда Фафхрд и Серый Мышелов приближались к этому чудовищному городу и перед ними начали вырисовываться из громадной шапки смога его башни, шпили, храмы и высокие зубчатые стены, чуть освещаемые лучами заходящего солнца, которое из-за дыма и тумана превратилось в тусклый серебряный диск.

В какой-то момент Мышелову и Фафхрду почудилось, что среди ястребиных деревьев они видят закругленный сверху и плоский снизу предмет на длинных невидимых ногах и слышат хриплый голос: «Говорил я вам! Говорил! Говорил!» – но волшебная хижина Шильбы и его голос, если это были и впрямь они, оставались вдалеке, как и обе грозы.

Вот так Фафхрд и Серый Мышелов, вопреки данной клятве, снова очутились в городе, который презирали и по которому тосковали. Забвения они там не нашли, призраки Иврианы и Вланы не успокоились, однако поскольку какое-то время все же прошло, уже меньше докучали обоим героям. Их ненависть к Цеху Воров не разгорелась с новой силой, а скорее поутихла. В любом случае Ланкмар показался им не хуже других мест Невона и значительно интереснее, чем большинство из них. Поэтому, осев там на какое-то время, они снова сделали его штаб-квартирой своих похождений.

Был год Бегемота, месяц Дикобраза, день Жабы. Горячее солнце шедшего на убыль лета клонилось к закату над унылыми и обильными нивами Ланкмара. Трудившиеся на бескрайних полях крестьяне подняли от земли перепачканные лица и отметили, что пора приниматься за подсобные работы на фермах. Пасшийся на стерне скот начал понемногу тянуться к дому. Потные купцы и лавочники решили подождать еще чуть-чуть, прежде чем предаться прелестям ванны. Воры и астрологи беспокойно заворочались во сне, чувствуя приближение вечера, а значит, и работы.

У южной границы страны Ланкмар, в сутках езды от деревушки Сорив, там, где пашни уступали место буйным кленовым и дубовым лесам, по узкой пыльной дороге лениво ехали два всадника. Они были совершенно непохожи друг на друга. Более дородный был одет в тунику из небеленого полотна, туго перепоясанную широким кожаным поясом. От солнца его голову защищал полотняный клобук. На боку у него болтался длинный меч с золоченым навершием в форме граната. На правом плече висел колчан со стрелами, из седельной сумки торчал мощный тисовый лук со спущенной тетивой. По сильным удлиненным мускулам, белой коже, медно-рыжим волосам, зеленым глазам и, прежде всего, по приятному, но диковатому крупному лицу в нем можно было признать уроженца страны более холодной, суровой и варварской, нежели Ланкмар.

Если весь облик здоровяка напоминал о девственной природе, то вид его менее рослого спутника, а он был значительно ниже, наводил на мысль о городе. Его смуглое лицо невольно напоминало лицо шута: пронзительные черные глаза, вздернутый нос, пальцы фокусника, у рта – иронические складки. Ладная жилистая фигура свидетельствовала о том, что ее обладатель весьма опытен в уличных потасовках и кабацких драках. Он был с головы до ног одет в мягкий редкотканый серый шелк. Тонкий меч, покоившийся в ножнах из мышиных шкурок, на конце чуть-чуть загибался. У пояса висела праща и мешочек со снарядами для нее.

Несмотря на столь многочисленные различия, было очевидно, что всадники – добрые друзья, что их объединяют узы тонкого взаимопонимания, сплетенные из грусти, чувства юмора и многих других нитей. Коротышка ехал верхом на серой в яблоках кобыле, верзила – на гнедом мерине.

Они приближались к месту, где подъем узкой дороги заканчивался и она, после небольшого поворота, сбегала в следующую долину. С обеих сторон дорогу обступали стены зеленой листвы. Жара была довольно сильной, но не чрезмерной. Она наводила на мысль о дремлющих на укромных полянах сатирах и кентаврах.

Внезапно серая кобыла, которая шла чуть впереди, заржала. Натянув поводья, коротышка быстро и встревоженно оглядел лес по обе стороны дороги. Послышался тихий скрип, словно дерево терлось о дерево.

Не сговариваясь, всадники пригнулись и, мгновенно съехав с седел набок, вцепились в подпруги. И тут же, словно прелюдия к какому-то лесному концерту, мелодично зазвенели спущенные тетивы, и несколько стрел сердито прожужжали там, где секунду назад были тела всадников. А еще через секунду кобыла и мерин, обогнув поворот, уже неслись как ветер, вздымая копытами клубы пыли.