Восемьсот виноградин - Лаура Дейв

– Сейчас Джен ее откроет, но сначала, готов поспорить, вы ждете от меня речи.

– Ждем! – выкрикнул Гэри.

– Ну так не дождетесь. Мне нечего сказать ни одному из вас. – Он повернулся к маме и добавил: – Кроме тебя.

Папа жестом попросил маму подойти к кафедре, выключил микрофон и прошептал то, что ей нужно было услышать больше всего на свете.

– Дэн, что ты там шепчешь? – возмутилась Луиза. – Говори громче!

Но папа смотрел только на маму, ожидая ответа.

Мама потянулась к нему, как бывало тысячу раз в прошлом и, наивно думала я, будет тысячу раз в будущем. Мама потянулась к нему и прижала его к себе. Все зааплодировали. Потом папа начал притопывать ногой, а мама – покачивать плечами, и я поняла, что они не просто обнимаются, а танцуют, нелепо и прекрасно – танцуют вместе.

И тут Генри со своего места у края шатра закричал – громко и отчаянно:

– Огонь!

За шумом аплодисментов нам послышалось: «Не тронь!», и мы не сразу поняли, что случилось и куда он указывает.

А указывал он на домик винодела, из которого вырывались клубы дыма и языки пламени. Пожар…

– Черт… – вырвалось у Бобби.

Мы со всех ног бросились вниз по склону к горящему домику. Родители, Финн, Бобби и я бежали впереди, подгоняемые страхом. Бен и Джейкоб тоже не отставали, и Джейкоб на ходу набирал девять-один-один. Остальные – двести человек – спешили следом. Ли и Генри, Маргарет с близнецами на руках, Мишель, прижимающая к себе Мэдди, – все торопливо спускались с холма.

– Пожарные уже едут! – крикнул Джейкоб, когда мы подбежали к домику.

Дым и жар ударили в лицо и заставили отшатнуться.

Бен загородил мне путь рукой.

– Господи! – вскрикнула мама.

Отец удерживал ее, не давая подойти ближе. Мама обернулась и увидела Маргарет с близнецами и Мишель с Мэдди, стоящих выше по склону – недостаточно высоко, на ее взгляд.

– Надо увести детей! – воскликнула она.

Когда мама говорила таким тоном, спорить было невозможно. Да Маргарет с Мишель и не собирались спорить. Обе послушно повели детей прочь.

– Не подходите! – рявкнул Финн.

Они с Бобби держали в руках по огнетушителю. Бен выбежал вперед и встал с ними рядом.

Домик пылал, как хворост. Дул сильный ветер; огонь того и гляди грозил перекинуться на виноградник.

Финн направил огнетушитель вверх и подступил как можно ближе к крыльцу. Однако огонь, казалось, лишь разгорелся еще сильнее. Брат закашлялся, продолжая подходить к домику.

– Хватит! – крикнул отец и выступил вперед.

Вдали раздался вой сирен.

– Папа, отойди, – велел Бобби и направил огнетушитель еще выше.

Ветер подхватил огонь и потащил его в сторону виноградника. Крыльцо начало разваливаться.

– Оставьте! – крикнул отец сыновьям.

Я шагнула вперед, как будто могла сделать то, что не под силу другим. Как будто могла остановить пламя, пока оно не добралось до виноградника.

Кто-то схватил меня за плечо. Джейкоб.

– Нет, – твердо произнес он, глядя мне в глаза.

А потом внезапно грянул гром, и сразу же хлынул дождь – настоящий водопад. Над виноградником разразилась гроза.

По коже били крупные, как дробь, капли. Вой сирен приближался, но пламя уже и так опадало. Меня захлестнула волна облегчения.

Вот она, синхронизация: в винограднике вспыхивает пожар, и тут, как по волшебству, начинается ливень. Его ждали давно, однако пошел он именно сейчас, будто специально, чтобы потушить огонь.

А потом я взглянула на виноградник, и меня как током ударило. Дождь. Дождь, который спас виноградник, уничтожит оставшиеся на лозах ягоды. Четырнадцатый блок, самый ценный виноград отца. Нужно его спасти – все мы поняли это одновременно.

– Быстрее! – крикнул Бобби. – Быстрее!

Мы помчались к четырнадцатому блоку: впереди – я, Финн и Бобби, потом – Бен и Джейкоб, последними – мама с папой. Вся семья бежала по винограднику, чтобы спасти оставшиеся грозди. Мы принялись срывать мокрые грозди – прямо так, руками, похватав расставленные под лозами ведра.

Сирены завывали уже совсем близко: пожарные подоспели, чтобы помочь дождю сделать свое дело.

Вот почему я не сразу заметила, что случилось. Никто из нас не заметил.

Папа лежал на земле, прижавшись к маме. Вялый и обмякший в ее объятиях.

Прошло какое-то время, прежде чем мы оказались в машине, мчащейся в больницу.

Прошло какое-то время, прежде чем мы побросали то, чем занимались, и кинулись к отцу. Но время это я вижу смутно: в памяти остались только дождь и мамин крик. Зато ясно помню, как мы мчались в больницу: Финн за рулем, я рядом, мама с отцом на заднем сиденье. Бобби, Маргарет и Бен ехали следом на другой машине. Мы слишком испугались, чтобы ждать «Скорую»: нам нужно было что-то делать. Близнецов и Мэдди взяла на себя Мишель – все дети остались дома с ней.

Потом мы очутились в приемном покое – целая комната Фордов и их близких. В ту минуту каждый боялся потерять того, кого больше всего любил: Маргарет сжимала руку Бобби, Финн стоял рядом с мамой, мы с Беном сидели вместе на скамейке. А Джейкоб… Джейкоб держался в стороне.

Бобби начал мерить шагами комнату.

– Мы сидим здесь уже несколько часов! Нужно что-то делать.

– И что же? – спросил Финн.

– Что-нибудь!

Я прижалась к Бену, Финн обнял маму. Мы все словно потеряли центр тяжести – именно центром тяжести был для нас отец, хотя мы и отказывались это признавать. Когда я увидела его лежащим на земле, то поняла, что боялась потерять вовсе не виноградник. Я боялась потерять отца. Пока папа возделывал землю, я могла верить, что день, когда его не будет рядом, никогда не настанет.

– Это он! – воскликнула мама и вскочила на ноги.

Я обернулась, ожидая увидеть отца – услышать от него самого, что все хорошо. Однако это был не отец, а врач. Он обнял маму, как будто давно ее знал.

– Джен, у него опять инфаркт.

– Опять? – переспросил Бобби.

– Что значит опять? – вторил ему Финн.

И тут я поняла, о чем умолчал отец, рассказывая об аварии. Должно быть, у него случился микроинфаркт. Поэтому он не справился с управлением.

На шее у Бобби вздулась вена.

– Что, черт возьми, происходит?!

Мама быстро шагнула вперед и встала лицом к врачу и спиной к нам.