Последняя ночь на Извилистой реке - Джон Ирвинг

Щадя Кармеллу, персонал ресторана называл Дэнни Анджело и никогда — Анджелу. В ее присутствии они вообще опускали имя, оставляя только Секондо. Правда, Кармелла так любила Дэнни, что часто говорила о нем как о своем secondo figlio («втором сыне»).

На ресторанном жаргоне secondo означало еще и «второе блюдо». Прозвище незаметно прилипло к Дэнни.

Однако сейчас Секондо Анджело не был настроен разговаривать с Кармеллой.

— Мне надо поговорить с отцом, — без привычных расспросов сказал Дэнни.

(Кетчум предупредил повара, что Дэнни позвонит. «Прости, Стряпун, но я проболтался», — признался сплавщик.)

В это апрельское утро Кармелла по голосу Дэнни поняла: молодой писатель сердит на своего отца за утаивание правды о «треугольнике». Разумеется, она слышала то, что говорил в трубку повар, но о словах Дэнни могла только догадываться. Чувствовалось, разговор у отца с сыном был весьма напряженным.

— Прости, сын. Я собирался рассказать тебе об этом, — начал повар.

Дэнни кричал в трубку, и потому Кармелла услышала его ответ на отцовские слова:

— Чего же ты ждал?

— Наверное, момента, когда с тобой случится что-то вроде этого и ты лучше поймешь, до чего тяжело иногда бывает с женщинами.

За такие слова Кармелла наградила своего дорогого Гамбу тумаком. Произнесенное им слово «этого», конечно же, относилось к уходу Кэти. Как будто их отношения с Дэнни, с самого начала пошедшие не по той колее, можно было сравнить с тем, что складывалось между поваром, Рози и Кетчумом. Но зачем они так долго врали мальчишке про медведя? Кармелла не понимала, да и Дэнни, как ей казалось, тоже.

Нынешняя подруга Доминика лежала, вслушиваясь в его рассказ сыну о том далеком позднем вечере. Тогда Рози призналась мужу, что спит с Кетчумом. Они оба были достаточно пьяны. Вскоре в кухню ввалился столь же пьяный Кетчум, и повар ударил своего лучшего друга сковородой. К счастью, Кетчум достаточно побывал в переделках. Он искренне верил, что в окрестных местах не было человека, который хотя бы раз не попытался с ним сцепиться. За годы его реакция на удары отработалась до автоматизма. Должно быть, он слегка отклонил сковороду предплечьем, изменив направление удара. Удар пришелся кромкой, а не всей массой, и прямо по лбу, а не в висок. В противном случае даже частично отклоненный удар мог бы стоить ему жизни.

Врачей в Извилистом не было ни тогда, ни позже. Не было даже лесопилки, запруды (впоследствии названной плотиной Покойницы) и поселка, где в дальнейшем обосновался жуткий коновал, именующий себя медиком. Кетчума разложили в зале на столе, и Рози зашила ему рану. Вместо хирургических ниток она взяла тончайшую проволоку из нержавеющей стали. Этой проволокой повар скреплял фаршированных кур и индеек. Вначале Доминик подержал проволоку в кипящей воде. Пока накладывали швы, Кетчум ревел, как лось. Доминик ковылял вокруг стола, а Рози говорила с ними обоими. Она была очень зла на них, и потому стежки вышли не слишком аккуратные.

— Жаль, я не могу сшить вас вместе, — бросила она Доминику и потом объяснила, где и как сделала бы это. — Если вы еще хоть раз подеретесь, я брошу вас обоих. Я понятно выразилась? Если вы обещаете больше никогда не поднимать руку друг на друга… вы вообще должны жить как заботливые братья, тогда я не брошу никого из вас, пока жива. Слышите? Итак, либо вы научитесь каждый довольствоваться половиной меня, либо вы потеряете меня целиком. Тогда я заберу Дэнни, и больше вы меня не увидите. Вам все понятно?

Оба почувствовали: Рози не шутит и в случае чего действительно их бросит.

Кармелла лежала тихо, вслушиваясь в каждое слово Доминика.

— Думаю, твоя мама была слишком гордой, чтобы после выкидыша вернуться в Бостон. И еще она думала, что я слишком молод и после смерти твоей бабушки меня нельзя оставлять одного. Рози считала себя обязанной позаботиться обо мне. И потом, она знала о моей любви к ней. Уверен, она меня тоже любила. Но для нее я был милым мальчиком. А потом она встретила Кетчума, своего ровесника. Кетчум был мужчиной. Пойми, Дэниел, нам с ним не оставалось иного, как согласиться на ее условия. Мы оба просто обожали Рози. И я уверен, она каждого из нас по-своему любила.

— А что об этом думала Джейн? — спросил Дэнни.

Кетчум ему рассказал, что индианка знала обо всем.

— Ты же помнишь, что думала Джейн по разным поводам. Естественно, назвала нас придурками. По ее мнению, мы здорово рисковали. Джейн сказала, что это вроде азартной игры, где потом за все придется платить. Я тоже так думал, но твоя мама не оставила нам выбора. И потом, Кетчум всегда был более азартным игроком, чем я.

— Ты должен был рассказать мне об этом раньше, — услышала Кармелла голос Дэнни.

— Знаю, что должен. Прости меня, Дэниел.

Потом Доминик пересказал Кармелле слова Дэнни.

— Я не особенно сержусь за ваше вранье с медведем. Хорошая была история. Но есть еще кое-что, в чем ты ошибался. Ты говорил мне, что подозреваешь Кетчума в убийстве Пинетта Счастливчика. И не только ты. Джейн так думала и половина школьной шантрапы из Западного Даммера.

— Я не утверждал наверняка. Я говорил: Кетчум мог убить Пинетта Счастливчика.

— Ты ошибаешься. Пинетта Счастливчика убили в его постели, в заведении «Бум-Хаус» на Андроскоггине. Его голова была пробита штамповочным молотом. Так ты мне рассказывал? — допытывался у отца писатель Дэниел Бачагалупо.

— Да, так. Лоб Счастливчика был покрыт вмятинами в виде буквы «Н».

— Хладнокровное убийство. Так, отец?

— Нам так казалось, Дэниел.

— Тогда это был не Кетчум. Смотри, если бы Кетчум с такой легкостью убил Пинетта Счастливчика в постели, что ему мешало бы убить Карла? У него было много возможностей прикончить Ковбоя, если бы Кетчум действительно был убийцей.

Дэнни был прав. («Возможно, парень действительно писатель!» — заключил повар, пересказывая их разговор Кармелле.) Будь Кетчум убийцей, Ковбой не коптил бы сейчас небо. Кетчум обещал Рози заботиться о Доминике. Они оба обещали ей заботиться друг о друге. Учитывая сложившиеся обстоятельства, разве это не было бы заботой? Прибить Карла у него дома, когда он спал, напившись до бесчувствия. Или подкараулить в каком-нибудь укромном местечке. Лучшей заботы о поваре и не придумаешь.

— Теперь понимаешь? — спросил отца Дэнни. — Если Пам выложит Карлу все и Ковбою будет не найти нас с тобой, почему бы ему тогда не сесть на хвост Кетчуму? Норма Шесть обязательно скажет Карлу, что Кетчум все эти годы был в курсе наших дел и сейчас знает, где мы.

Вопрос можно было и не задавать. Отец и сын оба знали ответ на него. Если Карл сядет Кетчуму на хвост — вот тогда Кетчум точно его прибьет. И сплавщик, и помощник шерифа тоже это знали. Как большинство мужчин, поднимающих руку на женщин, Карл был трусом. Ковбой не решится расправиться с Кетчумом, даже если вооружится винтовкой с телескопическим прицелом. Сплавщик — не хромой повар, и убить его непросто.