Войны в эпоху римской империи и в средние века - Хофман Никерсон

Таким образом, в течение XIV века тяжелая конница христианского мира взяла на вооружение пластинчатые доспехи и дошла до того, что их стали надевать и на лошадей. Чтобы справиться с такими доспехами, копье кавалериста удлинилось с 2,7 м до почти 5 м и стало, соответственно, толще. Обремененные таким оружием и конем под 45 кг железа, вооруженные люди в XIV и XV веках больше не могли скакать галопом, двигаться кругами и совершать фланговые атаки. Наступление в открытом боевом порядке – подобно тому, что делали передовые части Карла при Тальякоццо, – было выше их возможностей. Конные воины стали чем-то вроде снарядов, способных только наносить тяжелые удары прямо перед собой, или, в лучшем случае, чем-то вроде одноместных танков. По словам Монстреле, к 1410 году французские рыцари и тяжеловооруженные всадники удивлялись при виде неслыханного зрелища, если какой-нибудь конный отряд был способен «совершить поворот на галопе».

Упадок кавалерийской тактики к концу XIII века был не изолированным фактом. Напротив, интересно и любопытно отметить, в скольких областях поколение Людовика IX Святого видело зенит Средневековья. В искусстве оно видело его кульминацию в готике, в философии – в Фоме Аквинском. В своей политической и общественной жизни люди, по-видимому, были счастливее, чем когда-либо до этого. Смерть Людовика Святого в 1271 году ознаменовала собой начало упадка во всем этом.

Естественно, искусство и философия не оказывали непосредственного влияния на военное искусство. С другой стороны, политический и общественный упадок немедленно оказывал воздействие на военные дела. Как и при упадке любого общества, суть вопроса лежала в духовной сфере. Была тенденция забывать о реальности ради иллюзии. В следующей главе мы увидим, что даже такой великий человек, как король Англии Эдуард III, воевал, используя не стратегию здравого смысла, а в манере с налетом театральной нереальности.

Еще один аспект политического и общественного упадка оказал глубокое воздействие на французские армии XIV века. Это было новое враждебное отношение феодальной знати к низшим социальным слоям, из которых проводился набор в пехоту. Победы в Крестовых походах, а также в битве при Бувине были завоеваны в тесном и искреннем сотрудничестве тяжеловооруженных всадников и пехотинцев. С той поры количество горожан, которые служили в пехоте, продолжало расти как в абсолютной величине, так и в пропорции ко всему обществу. В основном стрелковая мощь французской армии XIV века создавалась наемными генуэзскими арбалетчиками. Враждебное отношение всадников к пехотинцам не имело никаких оснований. Это всецело был продукт классового соперничества и классовой зависти, которых не было в раннем Средневековье.

Сразу после начала нового века, в 1302 году, потрясшая всех и никому не нужная катастрофа при Куртре (современный Кортрейк) бросила зловещий свет на слабость французских армий. Смешанная французская армия, состоявшая из конницы (7,5 тысячи) и пехоты (3 – 5 тысяч), оказалась противопоставленной пехоте многолюдных фламандских городов, главным образом Брюгге. Фламандцы (13 – 20 тысяч) стояли на пересеченной, болотистой местности, изрезанной мостами и каналами. Французское командование грамотно начало сражение, выдвинув вперед пехоту (генуэзских арбалетчиков и испанских метальщиков дротиков). Они начали наносить серьезные потери врагу. Французские нобли, которые, разумеется, служили в коннице, вместо того чтобы радоваться успеху своих товарищей-плебеев, впали в бешенство от ревности! Летописец рассказывает, как это было:

Господа, смотрите сами,

Что делают наши пехотинцы:

Все фламандцы в замешательстве.

Вперед, великие и малые сеньоры,

Позаботьтесь о том, чтобы слава

И победа в этом сражении были наши.

Давайте отдадим приказ пехоте отступить,

Они выполнили свой долг очень хорошо.

Лучники фламандцев были отброшены за ручей. После этого попавшая под обстрел фламандская фаланга немного отступила и вышла из зоны поражения. Граф д’Артуа приказал передовым частям отойти назад, а рыцарям пройти сквозь пехоту и атаковать фламандцев. Этот маневр внес беспорядок в ряды рыцарей. Часть генуэзцев была потоптана своей же конницей. В тот момент, когда рыцари начали переправляться через ручей, фаланга фламандцев двинулась вперед и контратаковала французов, что оказалось для тех полной неожиданностью. Завязался рукопашный бой. Французским рыцарям удалось прорвать центр фламандской фаланги, но здесь они были контратакованы и опрокинуты резервом фламандцев. Были отброшены за ручей и фланги французского войска. Началось преследование и уничтожение рыцарей. Было убито 4 тысячи французских воинов. Тот факт, что это поражение явилось следствием особых обстоятельств, не умалил того события, что впервые в истории Западной Европы пехота наголову разгромила конных рыцарей (в Восточной Европе немецкие и другие рыцари были неоднократно биты русскими (в основном пехотой), например в Ледовом побоище, на Чудском озере 5 апреля 1242 г. и при Раковоре 18 февраля 1268 г., а также литовцами. – Ред.), а действия французского командования не сулили ничего хорошего в будущем.

В предыдущей главе я рассмотрел кульминацию развития тактики средневековой конницы в XIII веке и причины ее упадка. В этой главе я прослежу действие этих причин и подъем в развитии пехоты. Несмотря на значительную роль, которую играл длинный лук, и на то, что всадники в сражениях имели обыкновение часто спешиваться, я буду рассматривать Столетнюю войну скорее как этап в упадке конницы, чем выход на передний план пехоты. Настоящая пехота, способная сыграть главную роль в наступательной операции, вновь появляется на исторической арене вместе со швейцарскими копейщиками. Рассказ о подъеме швейцарской пехоты будет кратким, она особенно проявила себя в XIV и XV веках. Закончу я рассказом о фортификационных сооружениях позднего Средневековья и становлении огнестрельного оружия, прежде всего артиллерии.

В то время как безрассудное презрение французской знати к своим собственным пехотинцам (а на самом деле ко всем пехотинцам) нарастало, англичане создали новое оружие для пехоты, длинный лук, и испытали его в войнах с шотландцами.

Длинный лук стал основным стрелковым оружием пехоты этого времени. Являясь усовершенствованной моделью простого короткого лука, он тем не менее соперничал с арбалетом, превосходя его в скорострельности. Что касается дальности стрельбы, то современные эксперименты доказывают, что точную стрельбу можно было вести на расстояние около 220 м по девятифутовой (2 м 74 см) мишени с диаметром «яблочка» 46 см. Ведя стрельбу под большим углом, хороший лучник мог выпустить стрелу на расстояние 275 или даже 320 м. Есть достоверные сведения о том, что в 1795 году один турецкий дипломат в Англии выстрелил на расстояние 482 ярда (440 м 74 см).

Длинный лук был изобретением уроженцев Уэльса. Еще во время осады Абергавенни стрелы валлийцев пробивали дубовые доски толщиной 10 см. В ту военную кампанию рыцаря убивала стрела, которая пробивала полу его кольчуги, затем кольчужные штаны, потом пронзала ему бедро и, наконец, впивалась в бок его коня. И все же этот лук медленно завоевывал всеобщее одобрение, так как мы видим, что еще в 1281 году арбалетчики в Англии по-прежнему получают жалованье в два раза большее, чем лучники.