Дикое сердце - Вирджиния Браун

— О, полагаю, в каком-то роде да; но это Карлота несет на себе бремя любви, в то время как император занимается собственными делами.

— Странно. — Аманда перешла на тихий шепот, так что собеседнице пришлось напрягать слух. Ее синие глаза смотрели куда-то вдаль, словно не видя юную мексиканку, когда Аманда с горечью подумала, что эти слова подходят и для нее. Временами казалось, что это она несет бремя любви, в то время как Рафаэль преследует свои цели, не обращая внимания на ее чувства.

Франческа, похоже, почувствовала, что ее новая подруга на мгновение потеряла самообладание, и немедленно повернула разговор в другом направлении, болтая о недавних забавных происшествиях, пока Аманда не стала смеяться вместе с ней.

Их дружба помогла Аманде пережить последовавшие дни, которые поначалу казались просто идиллическими, а потом превратились в ночной кошмар.

Максимилиан оказался прекрасным хозяином: внимательно следил, чтобы все потребности и желания гостей немедленно выполнялись, придумывал пышные обеды и разнообразные развлечения. Атмосфера была дружеской и свободной, с полным отсутствием дворцового этикета. Император принимал гостей как деревенский джентльмен, а императрица выглядела юной и очаровательной в белом кринолине с черными траурными лентами и букетиком свежих цветов на талии.

Карлота лишь недавно вернулась из поездки на Юкатан, когда вдень праздника Богоявления с американским пароходом прибыла почта, принесшая новости о ее отце, короле Леопольде. Он умер 10 декабря, оставив свою дочь и зятя в глубокой скорби. Знаки траура украсили триумфальные арки в городе, и даже в Мехико граждане добровольно повесили на двери и окна черные ленты.

Куэрнавака стала убежищем не только для Максимилиана, но и для его молодой жены. Вместе они ушли с головой в красоты Мексики в попытке забыть времена вражды, окружавшей их. Наслаждались купанием в бассейне и плаванием на лодке по озеру, а Шарлотта, или Карлота, как ее называли в Мексике, с придворными дамами проводила многие часы в поисках редких бабочек. Аманду пригласили присоединиться к ним, и она с восторгом согласилась, радуясь возможности избавиться от общества Фелипе.

Фелипе, чужой и загадочный, теперь часто смотрел на нее так, будто знал, о чем она думает, и как будто чего-то ждал. Чего, в тревоге гадала Аманда, ловя на себе его взгляды. Что может знать Фелипе такого, чтобы использовать против нее? Рафаэль? Разумеется, к этому моменту она уже должна была получить от него известия. Может, Фелипе знает что-то, о чем не говорит ей? Но если бы у него были плохие новости, он не замедлил бы сообщить их и сделал бы это с удовольствием.

Одним безмятежным утром у озера, воды которого выглядели спокойными и гладкими, словно дымчатое стекло, Аманда, лежа на одеяле, расстеленном под раскидистой кроной дерева, слушала болтовню придворных дам Карлоты. Мужчины, одетые в такие же, как у императора, мексиканские костюмы, уехали верхом с Максимилианом, предоставив дам самим себе.

— Надеюсь, они не вернутся до темноты, — вздохнула одна из молодых женщин, обмахиваясь веером. — Я так устала от разговоров о политике и войне! Не могу больше слышать об этих Мехиа и Мендесе, Мирамоне и Маркесе, которые думают только о сражениях и борьбе!

— Si, — согласилась другая, — я буду рада, когда все это кончится и жизнь снова станет нормальной, с праздниками и весельем…

— …и флиртом с красивыми vaqueros[24]? — добавил кто-то хихикая.

— Мы могли бы прогуляться в сторону конюшен и пофлиртовать с французами, — робко предложила Роза Эрнандес, и все остальные рассмеялись. Было общеизвестно, что Роза безумно влюблена в одного юного легионера и готова воспользоваться любой возможностью, чтобы увидеть его. — Никто ничего не скажет, если мы пойдем все вместе…

Женщины переглянулись, не в силах устоять перед искушением использовать свои женские чары на в высшей степени чувствительных французах. Им нечасто представлялась такая замечательная возможность — старшие женщины удалились с Карлотой в ее покои, оставив их практически без присмотра. Теперь Аманда была самой старшей, да к тому же замужней, но не высказала возражений, когда Франческа пригласила ее присоединиться к ним.

— Идемте, донья Аманда! Это безобидная забава, да и солдаты все равно завтра уедут. Я слышала, полковник Лопес говорил, что они захватили известного bandido[25]и утром повезут его в Мехико на казнь. Даже принц Сальм приедет, чтобы сопровождать опасного заключенного.

Аманда замерла, ее мозг мгновенно подсказал самый очевидный вывод: пойманный bandido не кто иной, как Эль Леон.

— Кто этот опасный преступник? — спросила она на удивление спокойным голосом.

— О, какой-то ничтожный индеец, — надменно бросила Роза Эрнандес и, беспечно пожимая плечами, добавила: — Я видела, как его привезли: весь грязный, одежда в лохмотьях. И как этот Хуарес собирается победить с такими солдатами?

Значит, это не Рафаэль. Аманда на мгновение закрыла глаза, ее захлестнула волна облегчения. Эль Леона никогда бы не приняли за «ничтожного индейца».

Через несколько минут Аманда шла по мощеным дорожкам среди усыпанных цветами кустов и тихонько раскачивающихся деревьев к постройкам, где размещались лучшие чистокровные лошади императора. Ла-Борда не была рассчитана на содержание заключенных, поэтому пришлось укрепить импровизированную временную камеру и усиленно охранять ее ради единственного человека, пойманного французами в окрестностях Куэрнаваки.

— Muy malo hombre, — прошептал молодой офицер-бельгиец, коверкая испанский язык, и был вознагражден приглушенными восклицаниями дам. — Его никак не могли поймать и до сих пор не поймали бы, если бы он не пожертвовал собой, чтобы спасти другого bandido.

Дамы, вытягивая шеи, старались разглядеть пленника, но Аманда, вдруг встревожившись, осталась позади. Она отошла в сторону, рассеянно наблюдая за колибри с алым горлышком, кружащей над душистым цветком. Сердце громко стучало у нее в груди, горло стало сухим, как выжженные солнцем пески мексиканской пустыни. Это не может быть Рафаэль, но вдруг она знает пленника. С тех пор как она приехала в Куэрнаваку, ее отношение к хуаристам несколько изменилось, и она стала видеть их в новом свете.

Максимилиан оказался не властолюбивым деспотом, каким она считала его раньше, а довольно растерянным молодым человеком, оказавшимся явно не на своем месте. Ему бы стать поэтом или даже садовником — эти занятия его действительно интересовали. Император был добросердечным и полным сочувствия, он часто отпускал пленников только для того, чтобы они немедленно снова возвратились к борьбе. Ему было трудно понять, что мексиканский народ не хочет такого императора в своей стране. Каждый раз, когда его встречали с энтузиазмом и дружелюбием, он отвечал с трогательной готовностью угодить, и Аманда разрывалась между противоречивыми чувствами. Имея возможность наблюдать со стороны, она понимала мексиканцев. Ее собственная мать родилась в этой стране, ее деды и прадеды прожили всю свою жизнь в штате Нуэво-Леон, и Аманда не могла не чувствовать родства, хотя и жила раньше в Соединенных Штатах. Ее мексиканские корни были для нее такими же драгоценными, как и американские.