Дикое сердце - Вирджиния Браун

Фелипе грубо встряхнул ее, его голос превратился в хриплый скрежет.

— Проклятие — ты что, лежала как труп, когда мой брат обнимал тебя? А ну обними меня, женщина…

Но Аманда только застонала и крепче зажмурила глаза. В конце концов, осыпая ее испанскими проклятиями, Фелипе откатился в сторону и встал рядом с кроватью. Он смотрел на нее сверху вниз, униженный и разочарованный, ненавидя Аманду и Рафаэля и проклиная их обоих. Только один раз до этого он не смог выполнить мужскую работу, и тогда причиной тоже была Аманда. Фелипе круто развернулся и вышел из спальни, захлопнув за собой дверь.

К ее удивлению и невыразимому облегчению, с той ночи Фелипе больше ни разу не приходил в ее спальню, а она изобретала всевозможные предлоги, чтобы как можно реже попадаться ему на глаза. Так прошло три недели, нет, четыре, с того момента как Рафаэль привез ее в асиенду, и все это время она виделась с Фелипе только за ужином. Теперь он пришел в ее комнаты, чтобы сообщить, что через два дня они едут в Куэрнаваку, и под его бесстрастной маской Аманда почувствовала какое-то странное удовлетворение.

Натянутая улыбка приподнимала уголки его губ, и у Аманды промелькнула мысль, что он похож на голодного кота. Темные глаза Фелипе чуть прищурились, когда она пристально посмотрела на него и повторила свой вопрос.

— Мы едем в Куэрнаваку, потому что там сейчас находится Максимилиан, а у меня есть дело к императору.

— Я буду готова, но все еще не понимаю, почему вы хотите, чтобы я сопровождала вас, — начала Аманда, однако Фелипе резко оборвал ее:

— Ты не должна задавать вопросы. Первый долг жены — безусловное повиновение своему мужу. Не провоцируй меня своими бесконечными вопросами, которые не имеют никакого значения. Я скажу, в чем будут состоять твои обязанности как моей жены, а от тебя требуется в полной мере их выполнять. Человек моего положения в политике не может позволить себе совершать ошибки, особенно когда его жена не мексиканка. К счастью, императора не волнуют такие вещи, так что ты будешь допущена ко двору. Я хочу, чтобы ты сблизилась с Карлотой, ты должна передавать мне все, что там говорится и делается, понятно?

Прикусив язык, Аманда молча кивнула и отвернулась к окну. Она ненавидела его, ненавидела это холодное высокомерие и презрительное поведение, ненавидела то превосходство, с которым он обращался с ней. Голос Фелипе, холодный и бесстрастный, продолжал что-то бубнить за ее спиной, отдавая распоряжения и завуалированные предупреждения насчет ее поведения, пока они будут в Куэрнаваке с императором, и возмущение Аманды кипело внутри ее как вулкан, готовый взорваться. Он был всегда таким спокойным; ничто не могло потревожить его холодную внешность, и она поддалась непреодолимому искушению разрушить это проклятое спокойствие.

— Есть ли вести от вашего брата, Фелипе? — Она повернулась и, посмотрев ему в лицо, с удовольствием увидела почти незаметное напряжение его губ в ответ на ее дерзкий вопрос.

— Почему ты спрашиваешь, Аманда? — Фелипе шагнул ближе, лениво похлопывая по ладони перчаткой для верховой езды; его темные брови удивленно приподнялись, губы растянулись в осторожной улыбке. — Это довольно странный вопрос, учитывая обстоятельства.

— О, вы так думаете? А мне показалось, это довольно естественный вопрос. В конце концов, мы провели вместе достаточно много времени. — Она едва не рассмеялась, увидев выражение лица Фелипе, короткую вспышку ярости, исказившую лицо. Однако Фелипе быстро взял себя в руки.

— Я не имел в виду те особенные обстоятельства, моя дорогая. Мой безрассудный брат — преступник, бандит, который не смеет приближаться к цивилизованному миру и должен прятаться в горах, как загнанное животное. Разумеется, такая жизнь как раз для него.

— Странно; я всегда считала Рафаэля охотником, а не дичью, — ответила Аманда, небрежно пожимая плечами.

— Тогда ты не будешь слишком разочарована, когда его поймают и расстреляют. И уверяю тебя, этим все и кончится. — В голосе мужа была такая убежденность, что Аманда резко вскинула голову, но лицо Фелипе, как обычно, не выражало ничего.

— Что вы хотите этим сказать? Вы же дали слово, — начала она, но ее оборвал короткий ядовитый смешок Фелипе.

— Слово? Конечно, я дал слово, Аманда, но какое это имеет значение, если слово дано такому человеку, как Эль Леон? Ты ведь не ожидала, что я на самом деле отпущу его?

Аманда побледнела; ей показалось, что мир вдруг содрогнулся и замер.

— Он… он схвачен? — Ожидая ответа, она затаила дыхание, надеясь и молясь, что Фелипе скажет «нет», и когда он это сказал, с облегчением закрыла глаза.

— Но скоро будет, — с огромным удовлетворением добавил Фелипе. — Мои люди преследуют его. — Выражение лица мужа напомнило Аманде кота, который только что поймал мышь, и ее сердце ушло в пятки. — Встретимся за ужином, донья Аманда, — проворковал Фелипе, поднося ее руку к губам и прикасаясь поцелуем к ледяной коже. Если даже он и почувствовал ее дрожь, то ничего не сказал.

Когда дверь за ним закрылась, Аманда снова уставилась в окно, обхватив руками локти так сильно, что побелели костяшки пальцев. Почему нет известий от Рафаэля? Может, его схватили? Нет, он слишком умен для этого. Но он обещал как-нибудь прислать ей весточку, дать знать, где находится и что все еще жив, а известий все нет и нет. Пытается ли он подать прошение об аннулировании брака или найти способ забрать ее от Фелипе? Письма Аманды были перехвачены, и как-то за ужином Фелипе холодно проинформировал ее, что впредь вся корреспонденция будет просматриваться.

— Даже если меня не волнуют отбросы со стола моего братца, моя дорогая, я не собираюсь отказываться от моих притязаний на тебя и твое наследство, — спокойно заявил Фелипе.

— Если земля — это все, что вас интересует, тогда забирайте ее, — предложила Аманда, — только отпустите меня!

— Отпустить тебя? Не будь дурочкой. У меня нет ни малейшего желания позволить тебе присоединиться к Рафаэлю в каком-нибудь горном лагере и сообщить знакомым, что моя жена предпочла бандита-хуариста.

Аманда больше не заговаривала об этом, а Фелипе продолжал придумывать для нее все новые ограничения, так что единственным занятием осталось вышивание в ее комнате. Запрещены были даже короткие поездки верхом, и временами Аманде казалось, что она сойдет с ума, сидя взаперти в доме. Теперь предстояла поездка с Фелипе в Куэрнаваку на встречу с Максимилианом, и вопреки обстоятельствам Аманда с нетерпением ждала ее. По крайней мере это лучше, чем сидеть в спальне и выходить только на ужин; возможно, ей удастся узнать что-нибудь о Рафаэле.

Расположенная всего в шестидесяти милях от Мехико, Ла-Борда-Куинтас стала самой любимой резиденцией императора. Куэрнавака была местом, где Эрнандо Кортес когда-то построил свой летний дворец, и заброшенная quinta, или загородная вилла, окруженная прекрасными заросшими садами, перешла во владение Максимилиана. Дом когда-то принадлежал Хосе Ла Борда, которого серебряные копи Такеко сделали одним из самых богатых людей восемнадцатого века, но сады, на которые он, по общему мнению, потратил миллион песо, к моменту, когда их обнаружил Максимилиан, пришли в запустение. Веранды покосились, статуи и фонтаны заросли розами, пруды с лилиями заглушил бурьян, а рощи апельсиновых и манговых деревьев поросли кустарником. В конце концов были из Мехико выписаны садовники и архитекторы, и теперь Куэрнавака сияла былой красотой, которая очаровала Аманду, особенно после утомительной поездки.