И вновь Золотая Неделя! - Павел Смолин

Я пошел к спальне. Блеснув надеждой в глазках, Мари бросилась за мной и была ловко поймана в сдернутое с кровати покрывало. Крепко прижав к себе забившийся сверток, подождал, пока сопротивление иссякнет.

— Точно! Семпай же мужчина, поэтому хочет быть главным! — Сдавленно раздалась из-под ткани очередная гениальная догадка.

Как и ожидалось от культового персонажа! Стоооп!!!

— Бака! Говорю же — от шестнадцати и старше! — Отпустил сверток, и не ожидавшая этого Маша, ойкнув, уселась на ковер, продемонстрировав тощие ножки.

Освободив из-под покрывала голову, она втянула ноги под ткань и спросила:

— Значит, дело только в этом?

— Усердно кушай, запишись на какое-нибудь дзюдо, и через два года мы вернемся к этому разговору! — Ловко подгадил я будущему себе.

— Я поняла, семпай! — Счастливо улыбнулась милая девочка Мари, — Я буду стараться изо всех сил!

Твою мать, почему я не предложил какие-нибудь танцы?! А если она меня через два года занятий дзюдо меня заломает?

— А лучше давай отправим тебя на танцы!

— Нет! — Блеснув решимостью в глазах, покачала головой Маша, — Я должна уметь защищать семпая!

Нееет!!!

— Ты должна помогать семпаю делать лучший в мире контент! — Напомнил я об основной функции девушки.

— Я жалкая, но достаточно трудолюбива, чтобы справляться с обеими задачами! Но от школы придется отказаться! — С хитрой ухмылкой добавила она.

— Ну уж нет! — Возмутился я, — Законы нужно уважать, поэтому девять классов ты закончить обязана! И лучше тебе это делать здесь, где ты сможешь жить нормально, чем в спецшколе для трудных подростков, где ты будешь для меня бесполезна!

— Семпай такой цундере! — Ликующе возопила она, скинув одеяло и прямо из положения сидя прыгнув на меня.

Увернулся, и девушку рухнула на кровать. Не удержавшись, отвесил звонкий шлепок по заднице — с чисто педагогическими целями! — и тут же об этом пожалел, потому что Маша возбужденно пискнула и прошептала:

— Еще, семпай...

— Ну уж нет! — Потеряв самообладание, заорал я и широким шагом пошел к выходу.

— Семпай, подожди! — Донесся сзади испуганный призыв девушки.

Моя доброта поистине безгранична, поэтому обернулся и вопросительно посмотрел на укутанную в одеяло бледненькую Мари.

— С-семпай… — Она закусила губки, — Ты ведь уходишь не навсегда?

Что за трагикомедия?!

— До завтра! — Покачал я головой и вышел на балкон, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Вдох-выдох! Ты сам выбрал этот путь, Иоши, вдох-выдох! Шагая по балкону, машинально заглянул в окошко Аракавы, которая, несмотря на поздний час, сидела за столом и со счастливой улыбкой рисовала мангу. Потянувшись, она откинулась на стуле, и я узрел доселе прикрытую не до конца задернутой занавеской голую «полторашку». Умилившись, принял решение завтра же пускать «Стального Алхимика» в печать — на самом деле мог сделать это сразу, моя новая одноклассница очень стабильна, что, как известно — признак мастерства!

Не искушая судьбу, тихонько пошел дальше. А что там делает Такэути-сенсей? Гладит белье! Как прозаично и как… здорово, учитывая, что она делает это тоже по пояс голой! Вселенная что, спохватилась и решила выдать мне фансервиса за весь год?! Пожалуй, лучше не стану смотреть в окошко маленького Хиро!

Усевшись в лимузин, разбудил хлопком двери извинившегося за сон на рабочем месте Бунта-сана и спросил:

— Ты знаешь адрес старшего инспектора Хаттори?

— Я знаю адреса всех, кто вам может понадобиться!

Настоящий мистический таксист! Эх, классика!

— Поехали туда.

Тронувшись, водитель спросил:

— Что-то случилось, Одзава-сенсей?

— Не, просто нужно поговорить! — Стараясь не звенеть наручниками, налил себе водички — свет в салоне я предусмотрительно выключил.

— Хорошо. Но я должен буду рассказать вашему отцу!

— Само собой, — Не удивился я, — Спасибо за усердный труд, Бунта-сан!

Глава 20

Инспектор Хаттори в ответ на мое невнятное, сопровождаемое краснеющими ушами и шаркающей ножкой, бормотание поржал, но с наручниками помог.

— Ох уж эта молодость! — Хохотнул он на прощание и усадил меня в лимузин, не забыв конфисковать спецсредства.

Дома меня встретил взволнованный батя.

— Просто немного укрепил связь с полезным человеком, — Невнятно объяснился я, но отцу хватило — все еще чувствует себя виноватым, поэтому ходит по струнке.

Дед Казума сочувственно на меня посмотрел, похлопал по плечу и перенес тренировку на утро, оставшись ночевать в гостевой комнате. Когда мы с Хэруки после завтрака ждали автобус, она спросила:

— Как все прошло с Мари-сан?

— Нормально, наверное, — Пожал я плечами.

По крайней мере никто не пострадал.

— Что ж, пока у тебя все под контролем, я не стану вмешиваться! — Гордо поправила волосы Хэруки, и, жутковато наклонив голову, спросила: — У тебя ведь все под контролем?

Не став пугаться, уверенно кивнул:

— Конечно! Не переживай — я по-прежнему люблю только тебя!

И это правда — «гарем» по большей части отыгрывается в голове, так же как и подростковый бунт, поэтому все в порядке.

— Я тоже очень-очень тебя люблю! — Крепко обняла меня лучшая девочка, и мы погрузились в транспорт.

Сегодня — последний день класса в таком составе. С завтрашнего дня педагоги нас «перетасуют», и некоторые из ребят класс покинут, заменившись теми, кто мне нужен больше. Атмосфера в школе в преддверии расставания с третьегодками радостно-печальная. Получилось увидеть пару трогательных сцен, в которых перво— и второгодки просят на память у понравившихся семпаев (независимо от пола) оставить им на память пуговицы. А я-то думал мои воруют просто на сувенирку, но, оказывается, существует оправдывающий это аборигенный обычай.

«Выпускной» в Японии — это когда все собираются в актовом зале, слушают пару спичей, и третьегодки покидают родную школу. Всё! Никакой вечеринки, никакого дополнительного выходного. Впрочем, самоорганизации японским деточкам не занимать, поэтому классы Андо— и Хори-семпаев после официальной церемонии отправятся в кафе. Как планируют отмечать другие, я спрашивать не стал. А вот речь, как и планировалось, сразу после директора, толкнул: пожелал уважаемым семпаям удачи в дальнейшей жизни и соврал, что мы все многому у них научились.

После церемонии устроили прощальное чаепитие в литературном клубе, куда с завтрашнего дня мне путь заказан, так что почти заплакал вместе с Сакурой-семпай.