Сказания Меекханского пограничья: Север – Юг - Роберт М. Вегнер

Он кивнул одному из подручных, и тот подал ему тяжелые боевые перчатки из кольчужной сетки, усиленные по ребру ладони и костяшкам стальными пластинами. Мальчишка, словно загипнотизированный, глядел, как Навер надевает их, как затягивает ремешки, как шевелит пальцами. Пленник на миг прикрыл глаза, а когда открыл их снова, взгляд его впервые пал на стоящих в ровных рядах солдат. Он открыл рот…

— Нет. — Молодой бандит схватил его за грудки и одним рывком поставил на ноги. — Они тебе не помогут. Они не твои друзья. Не считают тебя солдатом — лишь дурачком, которому из милосердия подарили старый плащ. Смотри на меня! Ты понимаешь? Ты для них никто! Сбрось эту тряпку и плюнь на нее — и тогда поверю, что ты всего лишь дурень, который оказался в недолжном месте. Давай!

Сунул мальчишке под нос сжатый кулак. Кеннету уже доводилось видеть, что делает с лицом удар такой рукавицей. Он отвернулся.

Удар прозвучал отвратительно, мясисто и мокро. И сразу после раздался отзвук падающего тела и глухой, звериный не то стон, не то всхлип. Стук шагов, пинок, звук рвущейся материи и два — нет, три — быстрых удара, гулкие и глубокие, от каких остаются сломанные ребра. Всхлип, прерванный очередным ударом, что-то, что могло быть пренебрежительной, почти презрительной оплеухой, но — нанесенной рукой в кольчужной рукавице: сдирающей кожу с лица, превращающей его в кровавую отбивную. Крик, короткий крик и страшный, булькающий отголосок, который издает тот, чье горло стиснуто стальной хваткой. Звук подтягиваемого тела. Удар. Падение. Всхлип. Пинок.

Кеннет закрыл глаза, мир его скорчился, сжался до точки, когда главным чувством становится слух. Он жалел, что не может закрыть уши, заткнуть их пальцами, отсечь себя от зала и того, что в нем происходило.

Он был солдатом. Сражался и убивал. Видывал приводимые в исполнение наказания и казни, более того, сам не единожды ловил и приводил к суду разбойников, которых позже четвертовали, вешали на крюках или которым отрубали голову. Но здесь… он мгновение-другое старался найти необходимое слово… здесь творилось сущее изуверство.

— Ну хватит… — наконец произнес Навер, тяжело дыша. — Ну хватит, парень… сделай это… сними его и наплюй… и ничего, что кровью. Просто наплюй — и пойдешь домой… Ну хватит…

Кеннет открыл глаза. Повел взглядом по залу: все сидели, словно парализованные, таращась на кровавое представление. Какая-то женщина прижималась к плечу мужа, кто-то сделался настолько бледен, словно готовился сблевать. На большинстве лиц написаны были неудовольствие и отвращение. Даже если знали, каковы ставки в этой игре, и к тому же недолюбливали меекханцев, вооруженный бандит, издевающийся над мальчишкой, не пробуждал их симпатии. Потом раздался очередной мясистый удар.

Он почувствовал движение сзади и по сторонам. Еще миг — и его люди бросятся вперед.

— Рота! — рявкнул он так, что подскочила вжимавшаяся в мужа женщина. — Смирно!!!

Не смотрел на них, но ощутил колебание, неуверенность, первый шаг к бунту.

— Рота! К отдаче чести! Готовьсь!

Шеренга выровнялась, встала смирно.

— Рота! Ровняйсь! Честь отдать!

Он ударил правой рукой в грудь и нашел взглядом паренька. Хотел посмотреть ему в глаза, хотел… извиниться, но кровавая каша, в которую превратилось лицо пленника, вообще не напоминала уже человеческое лицо.

Несмотря ни на что, мальчишка, должно быть, его услышал. Он внезапным, диким рывком высвободился из хватки Навера и встал почти прямо. Его правая рука, сжавшись в кулак, дотронулась до окровавленного плаща.

Он отдавал честь. Есть вещи, которые ломают даже самых суровых солдат.

В следующий миг раздался скрежет выхватываемого острия, и парнишка сложился пополам с кинжалом, воткнутым в живот. Он крикнул коротко, страшно — и медленно опустился на колени, соскальзывая с клинка. Навер Та’Клав вызывающе повел взглядом по залу и неторопливым, театральным движением вытер оружие о рубаху пленника. Склонился и сплюнул на вышитые впереди плаща две шестерки, а потом одним движением сорвал его — плащ — с мальчишки и легкомысленно забросил себе на плечо.

— У моего коня будет хорошая попона на зимнюю ночь. — Он выпрямился с искусственной улыбкой, глядя на лейтенанта. — А он, похоже, и вправду думал, что — солдат. А я ведь просил…

Его прервал звук отодвигаемого стула.

— Навер Та’Клав. — Голос тахга разносился по залу, хотя, казалось, владыка всего лишь шептал. — Ты вынул оружие в моем присутствии без должного к тому повода. Заберешь своих людей, и вы покинете замок до восхода солнца. Не возьмете ничего, кроме того, что принесли сюда, и не вернетесь в течение года, независимо от того, какую судьбу повстречаете на своем пути. Под угрозой смерти. Сейчас же.

Молодой бандит изобразил насмешливый поклон в сторону тахга:

— Конечно, дядюшка. Мне и так нужно было уезжать. Через три дня в Гавен’ле должна состояться ярмарка с пирами, танцами, играми. Там будет веселее, чем здесь, где малость крови на полу вызывает кое у кого обморок. — Он скривился на этот раз без притворства: паскудной, жестокой усмешкой. — Надеюсь, что некоторых из вас еще повстречаю однажды… В горах.

Он двинулся к выходу, волоча по земле плащ — и не спуская взгляда с солдат. Его заплечники двинулись следом. Вышли в совершеннейшей тишине. Жрец, по своему обыкновению, исчез раньше.

Кеннет подошел к пареньку первым. За ним — остальная рота. Сразу было понятно, что рана смертельна. Острие вошло ниже пупка и распороло живот почти до подвздошья. И все же он еще жил, короткими, судорожными глотками втягивая воздух. Лейтенант встал рядом на колени. «Боги, простите меня, — подумал Кеннет, — но я даже не знаю, как его зовут».

— Ты был храбрецом, — прошептал он наконец.

Вокруг стояли его люди. Он почти их не видел. Легонько прикоснулся к лицу умирающего, кто-то снял свой плащ и дал ему в руки. Кеннет сунул свернутый материал мальчишке под голову.

— Ты настоящий солдат, мало́й. Самый настоящий стражник.

Он встал, протолкался меж солдатами и взошел на возвышение. Остановился у стола тахга.

— Прошу сказать мне, графиня, будет ли заключен мир?

— Да, лейтенант. Мы подпишем необходимый договор, — наконец-то она смогла взглянуть ему в лицо — и удивить. Он не ожидал слез.

— Это хорошо. Тахг, получит ли посольство соответствующий эскорт на обратный путь?

— Конечно. Вы уже хотите вернуться?

— У меня был приказ доставить делегацию сюда. Я его исполнил. Одного из моих людей… моих солдат необходимо в ближайшее время похоронить дома. По крайней мере столько я ему должен наверняка. По крайней мере столько ему должна империя.

Он поворачивался, когда графиня