Ночное кино - Мариша Пессл

– Введи в курс? – с легким нетерпением велела она Декстеру.

Тот, предъявив зиплоки и мой «блэкберри», описал симптомы, точно интерн, советующийся со специалистом по поводу невнятной МРТ.

– Но вот, видишь? – сказал он, на что-то показывая. – И вот здесь. Я… я не понял симметрии. Сначала думал, крошево с наковальни и, например, кроличьи фекалии. Но тут ведь вот это. Я никогда не видел… – И он в сомнении замолчал.

Клеопатра схватила «блэкберри» и сощурилась, увеличивая картинку.

– Ясно, – сказала она, глянув на Декстера. – Можешь идти.

Он кивнул и, напоследок посмотрев на нас – похоже, с искренней тревогой, – нырнул за портьеру обратно в магазин.

С минуту Клео молча разглядывала фотографии.

Взяла пакетик с прахом, понюхала – даже не покривившись, – затем пригляделась к корням. Когда она склонилась над столом, лазурные перья легли ей на щеку.

– Расскажите, где вы все это нашли, – тихо сказала она.

– В съемной комнате одного человека, – ответила Нора. – Круги и все жженое были под кроватью.

– Кто этот человек?

– Мы бы предпочли не называть, – сказал я.

– Мужчина или женщина?

– Женщина, – ответила Нора.

– И где она сейчас?

– Это мы тоже предпочли бы не обсуждать.

– Как у нее дела?

– Нормально, – ответил я. – А что?

Клео перевела пристальный взгляд с букета корней на меня. Глаза у нее были черны и так глубоко утопли в пухлом лице, что я не видел белков – лишь черные радужки посверкивали в сумраке.

– На вашей подруге лежит очень сильное проклятие.

Больше она ничего не прибавила, отложила веточки и откинулась на спинку кресла, терпеливо дожидаясь, пока выскажемся мы.

Мы только молча таращились.

Обычно я склонен лишь плечами пожимать в ответ на такие заявы. Подумаешь, суеверие. Но что-то такое было в этой Клеопатре – прямолинейная ее категоричность, – и просто пожать плечами мне не удавалось. Довольно и того, что эта женщина смахивала на припанкованную сестру Конфуция. А изъяснялась сухо и монотонно, как опытный нейрохирург.

– Какого рода проклятие? – спросил я.

– Не уверена, – ответила Клео. – Не простой сглаз. – Взяла мой «блэкберри», предъявила нам картинку. – Она его снимала, выполнила сложнейший ритуал. Кошачий ладан в круге, мешается с серой, солью, хитином насекомых, сухими человеческими костями – может, и не только, но от остального вас вывернет. Все это выкладывается вокруг асафетиды, сожженной на правильной пирамиде из угля. Наверняка запах был отвратительный.

– О да! – поспешно подтвердила Нора.

– Это вонючая ферула. Асафетида. Отталкивает зло и причиняет урон недругам. Чтобы снять проклятие, можно еще смешать ее с валериановым корнем, перьями черной курицы, черным порошком и прядью волос того, кто наложил проклятие. Мочишься туда, складываешь все это в стеклянную банку и закапываешь там, где он регулярно ступает, – у крыльца, в гараже. После чего он, в общем, оставляет тебя в покое до конца твоих дней.

– А на бывших жен действует? – спросил я. – Если она живет в многоэтажке на Пятой авеню, можно просто отдать консьержу?

Нора глянула на меня с упреком, но Клеопатра лишь откашлялась.

– Если нет доступа туда, где бывает этот человек, – терпеливо продолжала она, – поступаешь так, как ваша подруга. Рисуешь ладанный круг.

– А это помогло? – спросила Нора. – Сняло с нее проклятие?

– Понятия не имею. Заклинания – они как примитивные антибиотики. Пробуешь разные, смотришь реакцию. Суперзаклятия, бывает, сопротивляются, как бактерии, – штамм постоянно мутирует, цепляется за носителя, пожирает его. Вы давно общались с вашей подругой? Как она себя чувствует?

Нора сконфуженно посмотрела на меня.

– А эти ветки над дверью? – спросил я.

Клео откинулась на спинку кресла, воззрилась на букетик.

– Это калина. Встречается в природе, входит в семейство жимолостных. Растет на лугах и в лесах. Используется для защиты. В глуши американского Юга из таких корней плетут ножные браслеты. Или мочат их в виски и закапывают. А можно поступить, как ваша подруга. Взять девять веточек, белую веревку, завязать по узлу вокруг каждой – девять веток, девять узлов – и вставить куда-нибудь у входной двери или под крыльцо. Некоторые на переднем дворе закапывают.

– А что эта калина делает?

Некоторое время Клео непроницаемо смотрела на меня. Затем ответила:

– Сбивает дьявола с толку.

– «Сбивает с толку»?

– Останавливает. Замедляет.

– Понял, – сказал я, подбирая веточки и корни. – Прямо не знаю, зачем США тратят шестьсот миллиардов на национальную безопасность. Надо просто в каждом американском доме за косяк сунуть такую штуку.

Очевидно, к неверующим и скептикам Клео была привычна, и они ничуть ее не смущали. Она лишь переплела на колене пальцы, унизанные кольцами – черепа, коптские кресты, кошачья башка.

– Ваша подруга принимала ванну до рассвета?

– Да, – ответила Нора. – В очень ледяной воде.

Я уже хотел было спросить, что она несет, но вспомнил странную историю Ионы, спозаранку заставшей Александру в ванне.

– То есть ритуалы очищения она проводила, – кивнула Клео.

– А это зачем? – спросил я.

– Очищают от зла. Не насовсем. Это временный пластырь такой. А полы она мыла?

Нора глянула на меня.

– Мы не знаем.

– На ощупь холодная была?

– Без понятия, – ответил я.

– Вы не замечали, ей трудно было разговаривать? Как будто во рту арахисовое масло или песок.

– Мы не знаем.

– А подозрительная тяжесть?

– Какая тяжесть?

Клео пожала плечами:

– Я слышала, иногда люди, на которых подолгу лежит сильное проклятие, встают на обычные весы, а те показывают триста, а то и четыреста фунтов, хотя на вид человек очень исхудалый.

– Этого мы тоже не знаем, – сказал я, хотя внезапно всплыло грозное воспоминание о единственной моей встрече с Александрой – эта странная походка, точно в трансе, гулкая тяжелая поступь в шелесте дождя у водохранилища.

Клео посетила новая идея – она опять взяла «блэкберри» и полистала фотографии.

– Я одного не вижу – возвращения. Когда речь идет о черной магии, проклятие нужно снять, а потом возвратить, чтобы оно бумерангом вернулось к тому, кто проклял. – Она подняла глаза на нас. – Заклинания – это просто энергия. Как направленный поток заряженных частиц. Их же надо куда-то девать. Энергия не создается и не разрушается – она передается. А свидетельств передачи я не вижу, и это меня беспокоит. – Она в задумчивости склонила голову набок, повертела в пальцах тигриный клык. – Не заметили в комнате возвратных свечей?