Кровь хрустального цветка - Сара А. Паркер

передразнивает он и, набрав полную грудь воздуха, резко выдыхает.

Молчу, и тишина затягивается, Бейз осмысливает услышанное. Когда он наконец отталкивается от дерева, груз на его плечах становится тяжелей. Даже круги под глазами выглядят темнее.

– Что ж, в таком случае чернодрево – мудрый выбор, – произносит он, глядя на мечи. – Кстати говоря, мне пора возвращаться.

Бейз подхватывает оба клинка и уходит на запад, лавируя между древними деревьями, что отбрасывают вокруг него тени.

– Бейз?

Он останавливается и смотрит на меня через плечо, вскинув бровь.

– Приведи себя в порядок. Смердишь, как таверна.

Возьми себя в руки, пока мне не пришлось отскребать тебя от каменной кладки.

Бейз опускает глаза и, кивнув, продолжает путь к замку.

Если я спрошу, он все равно не признается, что полагается на нее так же сильно, как я.

Глава 28

Орлейт

Просыпаюсь от шелеста, с которым кто-то отдергивает шторы.

Со стоном приоткрываю глаз, используя руку как щит от пятнистого луча солнца, и тут же исполняюсь сожаления, когда плечо пронзают осколки боли.

Судя по ощущениям, меня лошадь растоптала.

– Еще слишком рано, – мямлю я, глядя, как Танис порхает по комнате, сверкая улыбкой, которая словно вырезана из лунного луча.

– Уже за девять, – щебечет она, одной рукой обмахивая метелкой из перьев мою коллекцию раскрашенных камней, а другой распахивая окно. – Бейз поручил разбудить тебя для тре…

– Тш-ш, – шиплю я, тыкая в сторону Танис пальцем и получая в ответ взгляд, полный притворной невинности. – Молчи. Не произноси это слово, Танис. Ты знаешь, что оно причиняет мне боль.

– Тренировки, – заканчивает она, и я издаю стон издыхающего животного, глянув на прикроватный столик и лежащий там темный меч, который ехидно обещает пронзительные удары. – В Проклятой дыре… или как вы там ее называете.

У зала не было названия, но теперь есть.

– Я спать, – бормочу, засовывая голову между парой подушек. – Возможно, вечность.

Прикидываю, какие будут последствия, если я приправлю свое подношение чем-то таким, что заставит Рордина страдать так же, как страдаю я.

Гребаный меч из чернодрева. Громкий, тяжелый… ненавижу его. По сравнению с ним окаменелая сосна кажется бумажной.

– Нельзя спать. Еще мне поручено проследить, чтобы ты получила достаточно солнечного света.

– Кто поручил? – спрашиваю я глухо из-под подушки. Выходит, правда, немного ядовито.

– Сам верховный владыка. Сказал, мол, если будешь жаловаться, я должна тебе напомнить, что крыша над твоей головой принадлежит ему и он вправе тебя ее лишить, если ты будешь злоупотреблять этой привилегией.

А он вот-вот узнает, что произойдет, если перепить сенны.

Откинув подушку, я смотрю в окно на проплывающие мглистые облака.

– Но там даже не солнечно. – Глубоко вдыхаю, чувствуя обещание ливня в дуновении ветерка, играющего занавесками. – И вообще дождь собирается.

Танис распахивает балконную дверь и смотрит на небо, уперев кулаки в бедра.

– Тогда бегом наружу.

Думаю, что предпочту остаться там, где не нужно никого видеть. Особенно упертых мужиков, которые не дали мне нырнуть на дно пруда и достать мечи, которые мы на днях туда уронили. Мечи, которые по сравнению с новыми просто мечта. Да, селки страшные, но, по моему очень предвзятому мнению, награда значительно перевешивает риск лишиться пальцев ног.

Вздохнув, мрачно взираю на меч…

Танис подбегает к постели и срывает с меня одеяло, безжалостно подставляя под удар холода.

– Подъем!

– Фу…

Швыряю в нее подушкой, вызывая у служанки смех, и свешиваю ноги с кровати.

Расплетая длинную золотистую косу, тяжело свисающую через плечо, я выхожу наружу и прислоняюсь к балюстраде, чтобы получить предписанную дозу не-солнца и посмотреть сверху на мир. На сады, кишащие людьми, одетыми не только в темные одеяния Запада, но плащи цвета ржавчины Востока и даже темно-синие туники Юга.

– Кажется, я потеряла счет дням. Трибунал уже сегодня?

– Этим утром, – отзывается Танис, сворачивая мои простыни. – А Конклав днем, помнишь? А бал завтра.

Сердце ухает в пятки.

Прохожусь по балкону мимо Вялолистика, переступаю ветку глицинии, а потом опускаю взгляд на корабли в водянистой улыбке Огрызка. Насчитываю двадцать четыре штуки, три флотилии. Самая большая состоит из тускло-коричневых кораблей, на носу которых красуются ящерицы с открытой пастью.

Чуть дальше стоят на якоре несколько черных, крепких на вид судов с широким остовом. И третья группа, самая малочисленная, белые и гладкие, изящные, созданные рассекать бурные воды, с темно-синими парусами, обернутыми вокруг мачт.

Смотрю сквозь окно на манекен, не тронутый с тех пор, как я набросила на него покрывало, и хмурюсь при виде растекшегося по полу кроваво-красного шелка.

Гадство.

– Постель чистая. Пора приходить в себя, – подает голос Танис.

– Просто замечательно, – бурчу я, возвращаясь к разглядыванию людей, которые исследуют богатые земли замка. Нюхают мои розы. Срывают мои цветы.

Хмуро наблюдаю за тем, как женщина с длинными локонами цвета воронова крыла сдергивает коралловую розу с куста, который я вырастила сама.

– И почему им всегда нужен именно Перси?

Танис выходит на балкон с кипой грязного белья в руках и становится рядом.

– Что не так? – Она сдувает прядь с глаз и осматривает земли внизу.

– Перси. – Тычу пальцем в наглую женщину, которая заправляет красивую добычу за ухо. – Я никогда, никогда не вижу ее в полном цвету, потому что каждый Трибунал ее кто-то разоряет. Как мне это надоело. И конечно же, надо было выбрать единственный бутон без плохих лепестков.

Качаю головой.

– Как… – Танис щурится, морща лицо от усилия. – Ого. У тебя отличное зрение.

– Почему?

– Я уж точно не могу различить подобные мелочи с такой высоты, – пожимает плечами служанка и уходит обратно в комнату. – Теперь понимаю, почему садовники чаще всего занимаются обрезкой, когда ты кушаешь.

– Чего?!

Сложив белье в корзину, Танис упирает кулаки в бока.

– Говорят, мол, только тогда не чувствуют, как на них пялятся.

Молча моргаю, глядя на нее и чувствуя легкую тошноту. И задаваясь вопросом, понимает ли Танис, что буквально показала мне муравейник, который я тут же собираюсь разворошить.

– Спасибо, Танис. Очень любопытные сведения…

– Которые ты услышала не от меня, – заканчивает служанка, смерив меня суровым взглядом.

Ах, она понимает.

– Которые я совершенно точно услышала не от тебя.

Танис улыбается и подмигивает. Я возвращаюсь к саду внизу.

Лживые ублюдки даже не представляют, что их ждет.

Расчесывая волосы пальцами, я скольжу взглядом вдоль границы, цепляюсь за синее пятно, и сердце радостно подпрыгивает в груди. Прищурившись, различаю кучку колокольчиков, которые растут у основания древнего дуба… в четырех больших шагах за Чертой безопасности.

С тем же успехом они могли бы находиться на