Библиотека в Париже - Джанет Скеслин Чарльз

Надежда, 152.4. Я посмотрела на пишущую машинку:

– А о чем ваша книга?

– О нас. О парижанах. Как и многие, я люблю наблюдать за людьми, но иногда мне кажется, мы слишком уж присматриваемся друг к другу. Это порождает разъедающую зависть.

Прежде чем я ответила, профессор вышла из комнаты и тут же вернулась с подносом – чай и печенье. Я покосилась на свои часы – уже четыре. Другие читатели тоже ждали книги, и я не хотела, чтобы Борис сердился. Но я не могла просто взять и уйти после того, как она так хлопотала.

Пока заваривался «оранж пеко», я отщипнула кусочек «русской сигареты». Мой язык как будто распух, ощутив редкий вкус – сливочное масло. Где, черт побери, она его раздобыла?!

– Лучший друг моего племянника владеет маслобойней, – сообщила профессор Коэн.

Я чуть скривила губы:

– Кто бы мог подумать, что нам придется добывать основные продукты?

– И будет еще хуже.

Мне трудно было представить, что может быть хуже.

– Мисс Ридер обещала заглянуть к вам завтра, – сказала я, надеясь, что новость о визите взбодрит ее.

– А как вообще дела в библиотеке?

Я услышала ее незаданный вопрос: «Заметят ли друзья мое исчезновение? Будут ли скучать по мне?»

Профессор перестала следить за выражением лица, на нем отразилась огромная грусть. Как странно было видеть этот внутренний ландшафт: обстановку квартиры, особенности жизни… Войти в дом читателя, увидеть то, что должно оставаться личным… Я не знала, что сказать. И она тоже. Наконец именно писатель нашел слова:

– Спасибо, что принесли мне книги. Но я должна вернуться к своему роману.

До оккупированной зоны редко доходили новости из внешнего мира. Хотя матушка мисс Ридер писала ей каждую неделю начиная с 1929 года, директриса уже шесть месяцев не получала писем. К нам не поступали ни иностранные книги, ни периодика. Я представляла, как они скапливаются на складах в Нью-Йорке.

Даже при всех ограничениях продукты стало трудно купить. Маман простояла в очереди на рынке целый час, чтобы купить три маленьких стебелька лука-порея. Платье в горошек, прежде обтягивавшее мисс Ридер, теперь висело на ее худом теле. У Хелен были все такие же пушистые волосы и задумчивые глаза, но она потеряла двенадцать фунтов. Я, как и они, стала слишком худой. Я сказала доктору Томасу, что у меня уже несколько месяцев не было женских дней, он ответил, что я не одна такая.

Постоянно голодная, я двигалась вполовину медленнее прежнего, разнося книги по всему Парижу, от шикарных апартаментов рядом с парком Монсо до скромных квартирок на Монмартре. Сегодня на контрольно-пропускном пункте один из солдат – старший командир – более внимательно присмотрелся к содержимому моей сумки.

– «Зов предков»? «Последний из могикан»? Зачем французской девушке книги на английском? Покажите мне ваши документы!

Капитан провел пальцем по фотографии на моей carte d’identité, убеждаясь, что это не подделка. И о чем-то спросил солдат на немецком. Те подошли ближе, я оказалась окруженной. Я никогда не ощущала себя такой маленькой. Рассматривая книги, немцы быстро переговаривались, я разобрала лишь несколько слов: «Gross. Roman. Gut»[22]. О чем они говорили? Может, подумали, что я доставляю какие-то особые послания? Не арестуют ли меня? Какие объяснения я могу им предложить? Скажу, что я библиотекарь из Американской библиотеки? Нет, они могут явиться туда. Что у меня есть английская подруга? Нет, они могут тогда задержать Маргарет.

– Французская девушка вполне может интересоваться другими культурами, – сказала я. – Нам с братом нравится Гёте.

Капитан одобрительно кивнул:

– Да, у нас, немцев, есть хорошие писатели.

Он вернул мне мои вещи, и я поспешила уйти, пока он не передумал.

Избежать таких проверок было трудно, потому что нацисты ставили заграждения на разных улицах наугад. Закончив доставку, я вернулась в библиотеку и предупредила Маргарет об опасности, о том, что ее могут арестовать как вражеского союзника.

– Знаю. Когда я вчера возвращалась домой, то заметила контрольный пункт и спряталась у модистки. Нацисты ушли только через три с половиной часа. – Маргарет намотала на палец жемчужные бусы. – Они кажутся мне иногда петлей аркана.

Когда наша бухгалтер не вышла на работу, нас одолел невыносимый страх. Мы искали мисс Уэдд у нее дома, в больницах, в полицейских участках. А потом Борис узнал, что случилось: нацисты арестовали ее и отправили в лагерь для интернированных лиц на востоке Франции. Просто потому, что она была англичанкой.

Мисс Ридер решила, что иностранные служащие должны покинуть Францию.

– Самым трудным в моей жизни было то, что мне пришлось просить Хелен и Питера уехать, – сказала она читателям и служащим на прощальной вечеринке. – Я знаю, что это правильное решение. Моя голова и мое сердце будут работать куда лучше, если я буду знать, что они в безопасности.

Хелен была бледна, но ее глаза сияли. Питер сделал ей предложение. Зная, что их библиотечная история любви сможет продолжиться, мы чувствовали себя намного лучше, поднимая бокалы и прощаясь с ними.

– Слава богу, мисс Ридер остается здесь, – сказала я Битси.

– Пока, – ответила она.

Февраль, март, апрель. Зима не желала сдаваться. Серые тучи клубились в небе, тоскливый дождь моросил день и ночь. Во время дневного патруля Поль принес мне букет сирени.

– Ты такая унылая, – сказал он. – От Реми были вести в последнее время?

Я достала из кармана конверт и развернула последнее письмо брата так, словно это был лоскут драгоценной ткани.

Милая Одиль!

Счастливой Пасхи! Я думаю о тебе. Спасибо за «Городок». Я начинаю думать о сестрах Бронте как о лучших друзьях.

Нас отправляли работать на фермах. Их хозяева сражаются на Восточном фронте, так что в основном там остались женщины и старики. Нас, пленных, гонят в город, и там землевладельцы нас обнюхивают, желая получить крепких рабочих.

Мои товарищи саботируют, как могут. В конце концов, эти фермеры – наши враги. Мне бы хотелось, чтобы ты познакомилась с Марселем. Когда какая-то старая фрау отвела его в свой амбар и сунула ему бадейку, ожидая, что он начнет доить корову, Марсель дернул корову за хвост, как будто качал воду из колодца. Испуганная корова лягнула его. И теперь Марсель лежит в бараке рядом со мной. Он утверждает, что выражение лица той фрау стоило пары сломанных ребер.

Люблю тебя!

Реми

Реми старался развеселить меня, как и я – его.

– Что-то не так? – спросил Поль.

– С чего начать?.. У Битси расквартировали какого-то немецкого солдата. Он спит в комнате ее брата. Не знаю, как она это выносит. Вчера после работы она плакала в детском зале. А я не знала, то ли постараться ее успокоить, то ли сделать вид, что ничего не замечаю. В конце концов, у нее есть гордость… Месье де Нерсиа и мистер Прайс-Джонс до сих пор не разговаривают. Мне противно, что война погубила их дружбу. Мы тревожимся за мисс Ридер, она худеет с каждым днем…