Ты не виноват - Дженнифер Нивен

– Если ты еще не заметил, Финч, у нас с тобой уже давно начались серьезные отношения. И если ты опять же не заметил, то знай, что я такая же сломанная, как и ты. – Потом она вдруг спрашивает: – Откуда у тебя этот шрам? Только сейчас я хочу узнать всю правду.

– Правда очень уж неинтересная. Мой папаша часто впадает в плохое настроение. Оно у него портится настолько, что хуже не бывает. Тогда он становится чернее тучи, когда все небо заволокло, ни луны, ни звезд, того и гляди грянет буря. Тогда я был куда меньше, чем сейчас. И не знал еще, как не попадаться ему на пути. – Это то немногое, что бы мне вообще никогда не хотелось рассказывать ей. – Я был бы рад пообещать тебе идеальные дни и солнце, но я никогда не стану Райаном Кроссом.

– В чем я точно уверена: никто не может ничего обещать другому человеку. А Райан Кросс мне не нужен. Позволь мне решать самой, кого мне выбрать и что хотеть. – И в этот момент она целует меня. Это такой поцелуй, от которого у меня целиком и полностью сносит крышу, и потому мне кажется, что я не понимаю, сколько времени прошло с тех пор, как начался этот поцелуй. То ли несколько минут, то ли часов…

– Кстати, – заявляет она, – Райан Кросс – клептоман. Он ворует ради удовольствия. Даже не то, что ему хотелось бы приобрести, а все подряд. И в комнате у него по этой причине бардак, как у самого настоящего барахольщика. Это на тот случай, если ты вдруг решил, что он идеальный парень.

– Ультрафиолет Марки-Ни-Одной-Помарки, мне кажется, что я люблю тебя.

Так как она, видимо, не собирается отвечать на эту фразу тем же, я снова целую ее, думая о том, а осмелюсь ли я на нечто большее, уж так мне не хочется портить этот момент. Потому что я теперь очень много думаю, и потому что она отличается от всех остальных девчонок, и еще потому, что я действительно не хочу портить этот драгоценный момент, я сосредотачиваюсь на этом поцелуе на залитом солнцем берегу голубой бездны и решаю, что пока что все должно закончиться именно так.

Мы едем к нему домой, чтобы принять душ и согреться, потому что к трем часам воздух снова становится холодным. У него в доме никого нет, потому что тут все приходят и уходят, когда кому заблагорассудится. Он захватывает из холодильника газировки, потом находит на кухне соленые крендельки, соус гуакамоле, и мы проходим с ним наверх в его комнату. Я окончательно промокла и все еще дрожу.

Его спальня стала голубой. Он выкрасил в этот цвет стены, пол и потолок, а всю мебель передвинул на одну сторону, так что теперь комната как будто разделилась на две части. Беспорядка стало намного меньше, на стене уже нет ни записок, ни бумажек с отдельными словами. Голубые стены наводят на мысль о том, что я попала в бассейн или вернулась в голубую бездну.

Первой в душ иду я и долго стою под горячей водой, пытаясь согреться. Когда я возвращаюсь в комнату, завернувшись в полотенце, я вижу, что Финч успел поставить пластинку на старенький проигрыватель.

В отличие от купания в голубой бездне, его пребывание в душе длится всего минуту, не более. Появившись из ванной, он говорит:

– Кстати, ты никогда не задавала мне вопрос: а что же я делал тогда там, на колокольне? – Он стоит обнаженный, готовый рассказать мне сейчас все, что угодно, но я почему-то уже не так уверена в том, хочется ли мне об этом знать или нет.

– Так что же ты делал тогда там, на колокольне? – почти шепотом осведомляюсь я.

– То же, что и ты. Мне захотелось узнать, как это будет выглядеть. Я хотел представить себе, что уже спрыгнул вниз. Мне хотелось оставить все дерьмо позади. Но как только я начал фантазировать, что из этого получится, мне это совсем не понравилось. Ну а потом я увидел тебя.

Он берет меня за руку и прижимает к себе. Мы чуть раскачиваемся из стороны в сторону, но, в общем, стоим на месте, прижавшись друг к другу, потому что если я хоть немного наклоню голову, он начнет целовать меня так, как это всегда происходит, даже сейчас. Я чувствую, что он улыбается. Мы одновременно раскрываем веки, и я вижу, что его всегда ярко-голубые глаза сверкают синим. Мокрые пряди волос спадают на лоб. Он прикасается лбом к моему лбу.

– О’кей?

Только теперь я вспоминаю, что его полотенце лежит на полу, и он полностью обнажен.

– О’кей.

Я касаюсь пальцами его шеи и сразу же ощущаю его пульс, его сердце бьется так же бешено, как и мое.

– Но мы можем ничего и не делать.

– Я знаю.

Я закрываю глаза, мое полотенце падает на пол, и в эту же секунду заканчивается песня. Я еще слышу ее последние звуки, когда мы ложимся на кровать и забираемся под простыни уже под следующую мелодию.

Она представляет собой кислород, углерод, водород, азот, кальций и фосфор – все те же шесть элементов, которые содержатся в каждом человеке. Но я не перестаю думать о том, что она гораздо больше, чем химические элементы, в ней есть и такие составные части, которых больше нет ни у кого на всем свете, именно поэтому она и отличается от остальных людей. Я даже ощущаю некий страх, когда задумываюсь о том, а что произойдет, если вдруг один из ее элементов или исчезнет совсем, или даже просто начнет действовать в недостаточной степени. Но я заставляю себя забыть об этом и сосредоточиться на аромате ее шампуня, на ее коже, и вот я уже не думаю о молекулах, а вижу перед собой только Вайолет.

Играет одна мелодия за другой, и я слышу одну из своих самых любимых песен:

Ты заставляешь меня любить себя…

Эта строчка вертится у меня в голове, а мы переходим из вертикального положения в горизонтальное…

Ты заставляешь меня любить себя…

Ты заставляешь меня любить себя…

Ты заставляешь меня любить себя…

Мне хочется встать, записать ее и прикрепить на стену. Но я не делаю этого.

Уже потом, когда мы лежим на кровати, сплетясь в одно целое, после всех ахов и охов, я говорю:

– Жил на свете один известный британский астроном, некий сэр Патрик Мур. Он даже вел программу на Би-би-си под названием «Ночное небо», которая, кстати, исправно выходила в эфир пятьдесят пять лет. Так или иначе, первого апреля тысяча девятьсот семьдесят шестого года сэр Патрик Мур объявил во время своего шоу, что на небе вот-вот должно произойти нечто экстраординарное. Ровно в девять часов сорок семь минут Плутон будет проходить на одной линии за Юпитером, если смотреть относительно Земли. Это редчайшее выравнивание планет. Их совместная гравитационная сила выразится в сильнейших приливах на Земле. Также это скажется на весе всех предметов на Земле, в том числе и людей. Он назвал это явление гравитационным эффектом Юпитера и Плутона.

Вайолет прижалась к моей руке. Она не спит, но пребывает явно не здесь.