Ты не виноват - Дженнифер Нивен

– Хорошо, а вы как?

– Хорошо. Но давай поговорим о тебе. Я хочу узнать, как именно ты себя чувствуешь.

– Правда, хорошо. Лучше, чем раньше.

– Правда? – удивляется она.

– Да. Я даже снова начала писать. И кататься на машине.

– Как у тебя со сном?

– Отлично, как мне кажется.

– Кошмары не снятся?

– Нет.

– Ни разу не снились?

– Уже давно.

Впервые за долгое время я ей не вру.

На уроке русской литературы миссис Махоун дает нам задание написать сочинение на пять страниц о произведении Тургенева «Отцы и дети». Она смотрит на меня, но я не говорю ей ни об исключительных обстоятельствах, ни о том, что я, как всегда, не готова. Я переписываю с доски все то, что она просит нас записать, как это делают остальные ученики. После урока ко мне подходит Райан и просит:

– Можно с тобой поговорить?

Миссис Махоун смотрит, как я прохожу мимо нее. Я машу ей рукой и обращаюсь к Райану:

– Так в чем дело?

Мы выходим в коридор и тут же оказываемся в водовороте людей. Райан хватает меня за руку, чтобы мы не потерялись. Боже! Но вот в толпе образовался проход, и он сразу же отпускает меня.

– Куда тебе дальше надо?

– На обед.

Мы идем в столовую вместе, и Райан говорит:

– Я просто хотел, чтобы ты знала: я позвал Сьюз на свидание. Я подумал, что было бы лучше, если бы ты узнала это от меня, а не когда об этом будет судачить уже вся школа.

– Отлично, – реагирую я. Мне хочется добавить несколько слов про Финча, но не знаю, что именно я должна сказать, поскольку и сама толком не понимаю: кем он мне является и является ли вообще. – Спасибо за информацию. Надеюсь, Сьюз оценит то, какой ты классный парень.

Он кивает, одаривает меня своей фирменной улыбкой с ямочкой на щеке и произносит:

– Не знаю, слышала ты уже или нет, но сегодня после физкультуры Роумер увязался за Финчем в раздевалку.

– Что значит увязался?!

– Не важно. Устроил ему там небольшую взбучку. Роумер же полный кретин.

– Что случилось? С ними-то что теперь будет? Их исключат из школы?

– Не думаю. Был урок Каппеля, а он не будет рисковать Роумером. Лишиться такого спортсмена! Ну, мне пора. – Он уходит, потом на полпути останавливается: – Финч даже не пытался защищаться. Просто стоял и принимал удары один за другим.

В столовой я прохожу мимо привычного столика, мимо Аманды и Роумера и всех остальных, кто уже успел устроиться рядом. Я слышу, как Роумер что-то рассказывает, но что именно, не могу разобрать.

Я перехожу в другую часть зала, за полупустой столик, и тут позади слышу, как меня кто-то окликнул. Я вижу Бренду Шенк-Кравиц. Она сидит за круглым столиком у окна вместе с тремя Брианами и темноволосой девушкой по имени Лара.

– Эй! – радуюсь я. – Вы не против, если я составлю вам компанию? – Я чувствую себя новенькой в этой школе, будто пытаюсь найти себе подружек и выяснить, к какой группе я отношусь.

Бренда убирает свой рюкзак, свитер и другие вещи, скидывая их на пол и освобождая мне местечко. Я ставлю на столик свой поднос и сажусь рядом с ней.

Лара такая миниатюрная девушка, как первоклассница, хотя мы с ней вместе учимся. Она рассказывает подругам, как буквально несколько минут назад она совершенно случайно проговорилась своему возлюбленному и призналась в своей страсти. Вместо того, чтобы сгореть со стыда и спрятаться под столом, она искренне смеется и продолжает обед.

Потом Брианы начинают обсуждать планы после окончания школы. Одна будет музыкантом, другая собирается учиться на копирайтера, а третья пока не определилась, потому что сильно привязана к своему бойфренду. Она говорит, что могла бы содержать небольшую кондитерскую или писать обозрения для газет, но в любом случае она будет получать удовольствие от всего, чем будет заниматься в дальнейшем, и уверена, что все у нее получится. Потом к нам присоединяется ее бойфренд Адам. Он устраивается рядом с ней, и они оба выглядят такими счастливыми, будто и в самом деле верят в то, что не расстанутся никогда в жизни.

Я ем и слушаю, потом Бренда наклоняется ко мне и шепчет на ухо:

– Гейб Ромеро – просто отрава какая-то.

Я поднимаю свою бутылку с минералкой, она – свою баночку с содовой. Мы чокаемся и выпиваем.

Теперь наши путешествия становятся поводом для того, чтобы кататься по окрестностям и целоваться. Я повторяю себе, что на большее не готова, потому что для меня секс – это нечто грандиозное, хотя многие мои знакомые занимаются им с девятого класса. Но все дело в том, что мое тело испытывает какую-то странную и неудержимую тягу к Финчу, как будто оно не может насытиться его присутствием и требует чего-то большего. Я добавляю еще один раздел в «Зерно». Он называется «Сексуальная жизнь», и сама пишу несколько страниц в нашу тетрадь путешествий, которая постепенно превращается в мой личный дневник и экран, и просто то самое место, куда можно выкладывать все свежие мысли для будущего журнала.

Еще до того как мы с Амандой разошлись и стали подружками только на словах, я как-то раз осталась на ночь у нее в доме, и мы тогда разговаривали с ее старшими братьями. Они-то и поведали нам о том, что девчонки, которые дают – шлюхи, а которые не дают – просто дразнятся. Все те, кто оставался тогда на ночевку, восприняли эти слова очень серьезно, потому что ни у одной из нас больше не было старших братьев. Когда мы с Амандой остались одни, она сказала: «Единственный выход из этого положения – хранить верность одному парню навсегда». Но разве «навсегда» также не предполагает окончания?..

Финч заезжает за мной в субботу утром и выглядит каким-то растрепанным. Мы даже едем недалеко – всего лишь до дендрария. Там мы паркуем машину, он тянется ко мне, а я спрашиваю:

– Что у вас произошло с Роумером?

– Откуда ты узнала?

– Райан рассказал. И, между прочим, по тебе заметно, что ты побывал в драке.

– Разве я от этого не кажусь еще круче и сексуальнее?

– Можно посерьезнее? Так что случилось?

– Ничего такого, о чем бы тебе стоило волноваться. Он просто повел себя, как самый настоящий урод. Ничего удивительного. Но я не собирался посвящать ему столько времени и разговаривать о его особе, у меня были другие планы. – Он перебирается на заднее сиденье Гаденыша и увлекает меня за собой.

Мне кажется, что я живу ради таких мгновений – мгновений, когда еще чуть-чуть – и я лягу рядом с ним, когда я буду точно уверена в том, что готова к этому, готова почувствовать, как его кожа соприкасается с моей, его губы касаются моих, потом он притрагивается ко мне, и я вновь ощущаю, как меня наполняет ток. Как будто все остальное – лишь подготовка к этим волшебным моментам.