Ты не виноват - Дженнифер Нивен

– Я не инженер по образованию, – поясняет Джон. – Просто я очень люблю ощущать прилив адреналина в крови, я адреналиновый наркоман. Гонки на выживание, дрэг-рейсинг, да просто быстрая езда – все это меня заводит. Когда я перестал участвовать в подобных мероприятиях, то стал думать, чем бы это заменить. Что можно придумать такого, чтобы вызвать в организме прилив адреналина? Мне нравится ощущение некой неизбежности, судьбы и волнения, и вот я построил это чудо, чтобы постоянно испытывать нечто подобное.

Он стоит, уперев руки в бока и кивая в сторону «Синей вспышки». А я задумался над его словами. Неизбежность… Судьба… Вот эти слова мне понятны, и они мне нравятся. Я запоминаю их, возможно, чтобы вернуться к ним и придумать песню…

Я говорю:

– Вы, пожалуй, самый замечательный человек из всех, с кем мне только приходилось знакомиться.

Мне понравилась идея, что он может постоянно вызывать в себе вот такие чувства. Мне бы тоже хотелось постоянно ощущать подобное. Я смотрю на Вайолет и думаю: ей это тоже нужно.

Джон Айверс выстроил свои горки так, что они одним концом упираются в сарай. Он говорит, что в длину они достигают шестьдесят метров, максимальная высота – семь метров. Максимальная скорость кажется небольшой, да и весь путь длится всего десять секунд, но посередине имеется петля. Со стороны «Синяя вспышка» кажется каким-то нагромождением металлолома, выкрашенного в синий цвет с ковшеобразным сиденьем в стиле ранних 70-х с поясным ремнем безопасности, но, тем не менее, есть в этой конструкции нечто такое, от чего у меня начинают зудеть ладони, и мне уже не терпится прокатиться и лично испытать все, что пообещал нам Джон.

Я говорю Вайолет, что уступаю ей первенство.

– Да нет, все в порядке. Сначала ты. – Она отступает от горок так, как будто эта железяка может наброситься на нее и запросто проглотить, и тут я начинаю переживать – а не зря ли я вообще все это затеял…

Прежде чем я успеваю раскрыть рот, чтобы что-то ответить ей, Джон усаживает меня и привязывает ремнем, и вот моя кабинка уже поднимается наверх.

– Возможно, сынок, тебе захочется за что-нибудь ухватиться и держаться покрепче, – предупреждает меня старик.

Кабинка поднялась на максимальную высоту и зависла на мгновение. Вокруг меня раскинулись фермерские угодья, и вот я уже стремительно несусь вниз по петле, при этом издавая какой-то грубый пронзительный вопль. Я не успеваю прийти в себя, а уже все закончилось. И теперь мне очень хочется повторить все заново, потому что именно из таких ярких моментов и должна состоять вся жизнь.

Я повторяю этот путь пять раз подряд, потому что чувствую, что Вайолет еще не готова, и всякий раз она машет рукой и требует, чтобы я прокатился снова.

Наконец, я сам устаю, мне хочется передохнуть. Я выбираюсь из кабинки, ноги дрожат и подкашиваются, и тут Вайолет быстро забирается на мое место, и Джон ловко привязывает ее ремнем. Вот она взбирается наверх, зависает. Поворачивает голову в мою сторону, и вот уже мчится вниз, визжа на всю округу, как сумасшедшая.

Когда кабинка останавливается, я даже предположить не смею, что должно последовать. Может быть, ее тут же и стошнит, или она успеет подбежать ко мне и от всей души отвесить мне оплеуху. Но вместо этого она кричит: «Еще раз!» И я лишь успеваю заметить промелькнувшее где-то рядом расплывчатое синее пятно, над которым развеваются ее длинные волосы.

Потом мы меняемся местами. Я катаюсь три раза подряд, пока весь мир не начинает мне казаться перевернутым вверх ногами. Кровь пульсирует в висках. Джон, расстегивая ремень безопасности, только посмеивается:

– Неплохо покатался, да?

– Это точно! – Я стараюсь ухватиться за Вайолет, потому что весь мир качается перед глазами, а если я упаду, это будет очень неприятно при моем росте. Она обхватывает меня, как будто уже привыкла к подобным движениям, а я, в свою очередь, обхватываю ее, и мы держимся теперь друг за друга.

– Хотите попробовать второй аппарат? – интересуется Джон, но я внезапно понимаю, что не хочу, что мне не терпится поскорее остаться один на один со своей девушкой. Но Вайолет так же внезапно высвобождается из моих объятий, и вот Джон уже пристегивает ее на горках.

Вторые горки не такие интересные, поэтому мы возвращаемся к первым, и я совершаю еще две поездки. В самый последний раз перед окончательной остановкой я протягиваю Вайолет руку, и она раскачивает ее взад-вперед и снова взад-вперед. Завтра я отправлюсь на воскресный семейный ужин к отцу, но сегодня я здесь.

Мы оставляем свои сувениры – крохотный игрушечный автомобиль, который купили в магазине «Все за один доллар», символизирующий для нас Гаденыша, и две куколки, мальчика и девочку, которые мы помещаем в пустую пачку из-под сигарет «Американ спирит». Все это укладываем в намагниченную железную коробку размером чуть больше ладони.

– Вот и все, – подытоживает Вайолет, прикрепляя коробочку к горке. – Это было наше последнее путешествие.

– Не уверен. Как бы здорово нам ни было, я не до конца уверен в том, что мистер Блэк имел в виду именно такие путешествия, когда рассказывал нам о проекте. Надо будет хорошенько подумать над этим вопросом и на всякий случай совершить поход еще куда-нибудь, для подстраховки. Меньше всего мне хочется выполнить задание наполовину, особенно сейчас, когда мы заручились поддержкой твоих родителей.

На обратном пути она открывает окошко, и ее волосы бешено раздувает ветер. Страницы тетрадки трепещут, но она продолжает писать, низко склонившись над ней, закинув ногу на ногу так, что получилось нечто вроде импровизированного столика. Это длится довольно долго, и я не выдерживаю:

– Чем это ты так увлеклась?

– Просто записываю. Сначала я писала про «Синюю вспышку», потом про старика, который выстроил американские горки у себя за заднем дворе. А потом у меня появились еще кое-какие мысли, которые мне тоже захотелось изложить на бумаге.

Я не успеваю спросить, что же это за мысли, а она снова наклоняется к тетрадке и продолжает что-то быстро записывать.

Мы проезжаем еще пару километров, она отрывается от тетради и говорит:

– Ты знаешь, что мне в тебе нравится, Финч? Ты интересный человек. Ты другой. И я могу разговаривать с тобой. Только сильно насчет этого не заморачивайся.

Воздух вокруг нас становится каким-то наэлектризованным. Кажется, если сейчас зажечь спичку, то все вокруг – и воздух, и автомобиль, и Вайолет, и я – мгновенно взорвется. Я не отрываю взгляда от дороги.

– А ты знаешь, что мне нравится в тебе, Ультрафиолет Марки-Ни-Одной-Помарки? Абсолютно все.

– Но мне казалось, что я не нравлюсь тебе.

Тогда я поворачиваюсь к ней. Она удивленно приподнимает брови.

Я сворачиваю на первом же съезде с шоссе, как только замечаю его. Мы проезжаем мимо заправки, каких-то забегаловок с фастфудом, потом я снова сворачиваю, и мы оказываемся на парковке. На вывеске я читаю: «Городская библиотека». Остановив Гаденыша, я выхожу и, обойдя автомобиль, оказываюсь у дверцы пассажирского места.