Зеркала. Темная сторона - Мария Николаевна Покусаева

И не стыдитесь ничего, – добавил он с доброй усмешкой. – Даже если придется говорить о том, о чем леди привыкают молчать. Во-вторых, во всем, что касается магии, вы следуете указаниям только троих людей. Меня. Юлиана. И того, кто станет вашим наставником. Любые другие мнения, методы и знания вы воспринимаете, анализируете, но используете с разрешения кого-то из нас троих.

Я коротко кивнула, понимая, что это как минимум мудро.

Если судить по «Ars Magica», то восприятие магии здесь было примерно таким, как в моем мире – восприятие, например, медицины. Были методы, которые не только шли вразрез с наукой, но и показались бы откровенно вредными любому здравомыслящему человеку. Тем не менее, находились те, кто свято верил в их эффективность.

– Третье. – Парсиваль вел кончиком пера над листом бумаги, не прерывая при этом речь. – Вы не рискуете собой, не лезете туда, куда не следует лезть, внимательно слушаете свою интуицию и при любом тревожном ощущении, например, чувстве, что за вами следят, идете в безопасное место. Такое внимание со стороны обитателей Изнанки к вам, милое нездешнее дитя, меня пугает, а если меня что-то пугает…

Знаю. Нужно бежать в ужасе и прятаться под кровать.

Я криво усмехнулась, сжав губы.

– Я поняла. Если мне скажут «Беги!» – я побегу так быстро, как я могу.

– Своевольная и несдержанная, – протянул Парсиваль, лукаво улыбаясь Кондору. – Кажется, у тебя какие-то проблемы с дипломатией. Или леди хорошо маскируется. Или слишком напугана.

Кондор промолчал. Если слова отца его сейчас задели, он никак это не проявил, скорее, принял замечание как данность.

– Прочитай и подпиши.

Мне протянули ту самую папку, на которой лежало несколько листов бумаги – плотной, цвета топленого молока, не то что белая и тонкая офисная бумага моего мира с острыми краями, о которые я постоянно резала пальцы.

Еще когда мы сидели у Дара, и я заполняла все документы, которые давали мне имя и право на существование в этом мире, я обратила внимание на эти мелкие отличия. Очень приятные отличия.

Интересно, а как они делают перьевые ручки?

Моя подпись вышла немного корявой. Рядом с четким острым росчерком лорда дель Эйве эти три закорючки, которые я изобрела в кабинете принца, смотрелись почти жалко. Более жалко, наверное, смотрелся бы только крест.

Я отдала договор Кондору и положила ладони на юбку, слегка сжав их коленями. Моя интуиция, к которой мне посоветовали прислушиваться, молчала.

– Поздравляю, леди Лидделл, – сказал Парсиваль, поднимаясь из-за стола. Я испуганно, как сонная птица, вскинула голову и поспешила тоже встать, чтобы пожать ему руку, закрепляя нашу сделку. – Я жду вас сегодня. Обоих, – добавил он в сторону Кондора. – Расскажешь леди все, что требуется, пока вы будете гулять по городу. Очень надеюсь, что Галендор понравится вам. – Острый прямой взгляд снова был направлен на меня, и я чувствовала, что мои пальцы в тепле чужой ладони начинают мелко дрожать. – Это формальная фраза, конечно, но у города богатая история. Только не замерзните, милая.

К счастью, он не предпринял попытки поцеловать мою руку.

Иначе, боюсь, от моих щек загорелись бы гардины на высоких арочных окнах.

***

Пока мы шли по коридору, спускались по лестнице вниз, на самый нижний этаж, к еще одним дверям, не менее тяжелым, чем те, которые вели в галерею со статуями, я пыталась убедить себя в двух вещах.

Что я все сделала правильно, потому что достойной альтернативы у меня не было.

И что я – не комнатная собачка, которую ведут на прогулку.

От нервов меня трясло почти до озноба, несмотря на пальто.

– Ты уверен, что оно нужно? – спросила я, стоя в просторном холле – таком же сером, как все здание, мрачноватом и величественном.

Одинокий световой кристалл, закованный в строгий плафон из множества мелких кусочков матово-белого стекла, свисал с потолка на цепи и чуть-чуть качался. Из ниш в стенах за мной наблюдали каменные глаза чудовищ и ученых мужей.

– Мы можем вернуться, – сказал Кондор. Его пальцы, обтянутые темной кожей перчатки, застыли на кованой дверной ручке. – Тебя ждет пара достаточно скучных часов в четырех стенах, а потом еще пара чуть менее скучных часов в других четырех стенах. А можем выйти отсюда, перейти тот мост, который ты видела из окна, и ты узнаешь еще немного об этом мире. И нет, меня это не напряжет, – чуть ядовито добавил он, угадав ход моих мыслей.

Цепочка, на которой висел амулет, холодила мне шею.

Кондор говорил с легкой полуулыбкой, за ней мне мерещилось почти детское ожидание приключения, и, в принципе, в словах мага была правда. Я кивнула – и он легко толкнул тяжелую створку двери.

Крыльцо и широкая лестница были покрыты тонким слоем снега, который лип к подошвам сапог, оставляя пустоты, и там, где мы прошли, обнажался серый мрамор. Снег пушисто укрыл перила и каменные фигуры грифонов, сидящих у основания лестницы и смотрящих прямо вперед на точно таких же грифонов около точно такой же лестницы в крыле напротив. Снег продолжал падать из низких серых небес, но где-то там, за оградой, за узкой лентой реки, в облаках виднелся просвет.

Рядом с крыльцом росли приземистые деревья, сучковатые, с черной корой и аккуратно постриженной кроной. Такие же деревья росли вдоль вымощенной брусчаткой дороги, ведущей от центрального входа к воротам, но до нее пришлось идти по снегу, под которым была земля. И немного гравия.

Я накинула капюшон на голову, понимая, что вокруг несколько более промозгло, чем я хотела бы. Кондор сделал то же самое.

Снег сделал брусчатку скользкой, а опустевший в этот час широкий двор – совершенно белым. Ни цепочки следов, кроме нашей, ни пятнышка проталины, только черные деревья, черное кружево ограды и серый мрамор. Я обернулась, придерживая капюшон пальцами. На отдалении здание Академии казалось возвышенно-величественным и не мрачным, но строгим. Оно стояло полукругом: два крыла с галереями, высокая башня, зеленоватый купол которой был увенчан шпилем, а на последнем ярусе в огромных окнах отражалось небо.

– Это не единственный корпус. – Кондор сделал едва заметный жест рукой – и на моих удивленных глазах ворота с легким скрипом раскрылись, выпуская нас. – Есть еще четыре, немного других и для другого предназначенных. Но этот – главный.

– А расположены они, случайно, не пентаграммой? – мрачно попыталась пошутить я.

– Все верно.

– Однако, – растерянно ответила я и не менее удивленно пронаблюдала, как ворота закрываются.

Тонкие металлические полосы на пересечении перекладин пришли в движение и переплелись в затейливый узел, по-змеиному переползая